«Конвейер по вербовке пациентов»: почему иностранцы не едут лечиться в Россию

Медицинские туристы - иностранцы, приезжающие в Россию на лечение - могли бы приносить стране до трех триллионов рублей дохода, считают в Ростуризме. Приглашать иностранцев собираются, конечно, не в районные больницы, а во всемирно известные федеральные центры. О том, готовы ли к наплыву «туристов» сами такие клиники, и как это отразится на доступности медпомощи для россиян, МедНовости спросили у директора Научного центра сердечнососудистой хирургии им. А.Н. Бакулева, академика Лео Бокерия.

Лео Бокерия. Фото: bakulev.ru

Лео Антонович, может раньше, чем приглашать иностранцев, нам надо разобраться со своими проблемами, ведь только и слышно отовсюду об очередях и сборе денег на лечение?

- На мой взгляд, это все делается искусственно, низкая доступность медицинской помощи в России – это миф. Действительно, в газетах, на телевидении часто собирают деньги на «спасение жизни ребенка».  Но затем выясняется, что малышу нужна рядовая операция, которую ему могут сделать бесплатно по квоте.  И даже для самой клиники стоимость вдвое меньше, чем объявленная сумма сбора. Конечно, есть исключения – в частности, когда вопрос стоит о детской трансплантации. Но это единичные случаи.

При этом, где лечить человека за границей, решает посредник, чаще всего не имеющий даже специального образования. Поэтому, когда во время футбольного матча игрок падает на поле, и у него синяк над коленом – его везут в Германию. Это при том, что в Москве есть ЦИТО им. Приорова – первый в мире институт, в котором было создано отделение спортивной и балетной травмы, и где училось не одно поколение иностранных врачей. Сегодня в России работает конвейер по «вербовке» пациентов, только в Москве открыты тысячи таких офисов. При этом зарубежные доктора, даже в самой лучшей клинике,  ни за что не отвечают, так как наши граждане не застрахованы в их системе.  

Что значит, не отвечают?

- За границей нашим пациентам нередко там делают такие операции, которые никогда бы не сделали тем, кто находится под защитой страховых компаний. Мне не раз приходилось повторно оперировать пациентов, исправляя ошибки зарубежных коллег.  К сожалению, есть очень много нюансов, которые люди, выезжающие лечиться за рубеж, недопонимают. Например, многие пациенты в определенном возрасте нуждаются в замене сердечного клапана. При использовании «вечного» механического клапана пациенту приходится пожизненно принимать антикоагулянты. Есть еще биологические клапаны, которые не требуют приема этих лекарств, но они недолговечны и поэтому применяются по показаниям в очень ограниченных случаях. При установке такого клапана уже через несколько лет человеку требуется повторная операция. Но пациенту все это надо объяснить. А можно этого и не делать.

А буквально сегодня у меня был разговор с одним очень ответственным человеком, который три месяца назад перенес большую операцию за рубежом, и пока у него остаются проблемы. Он рассказал, что его знакомый одновременно с ним прооперировался у нас в Москве, и уже через неделю чувствовал себя здоровым.

Но таких центров как ваш, или тот же ЦИТО – единицы. А где лечиться остальным пациентам. Вы же не можете оперировать всю Россию?

- Двадцать лет назад во всей стране выполнялось шесть тысяч операций на открытом сердце. В 2016 году, только в нашем центре прошло более пяти тысяч таких операций, половина из которых – при врожденных пороках сердца. А в целом в сети федеральных центров сердечнососудистой хирургии по всей стране ежегодно выполняется около 50 тысяч операций на открытом сердце.

Я согласен, что в вопросах медицинского туризма неправильно сравнивать здравоохранения разных стран, можно сравнивать конкретные клиники. И я могу отвечать только за наш центр. Но я часто повторяю: если Бакулевский центр поставить в любой точке США, там вокруг все «высохнет», из-за отсутствия пациентов. И об этом говорят и наши американские коллеги.  Мы оперируем пациентов при всех видах нозологий. Одних только детей до года с критическими врожденными пороками сердца более полутора тысяч в год – больше, чем где-либо в мире. Но, когда люди мне говорят, что поедут в клинику, где делают 200 операций в год, но зато эта клиника в Германии, я не отговариваю: это их выбор.

А как часто иностранцы оперируются у вас?

- Оперируются, но не часто. Наши зарубежные коллеги очень ревностно относятся к тому, чтобы ни один пациент не уехал из своей страны, особенно в Россию. Ко мне привезли шестилетнего ребенка из Соединенных Штатов Америк: очень обеспеченная семья, которая знала о моем личном опыте таких операций, хотела, чтобы я прооперировал их ребенка. Но когда уже был назначен день операции, пришла мать в слезах и сказала, что ей позвонили из дома и в категорической форме потребовали вернуть ребенка домой. И если ему нужна эта операция, то ему сделают ее там.

Организация лечения в другой стране это реальный бизнес, в который за рубежом вкладывают большие деньги. Например, зная, что мы делаем операции на открытом сердце, одна большая страховая фирма, один из лидеров на этом рынке, даже как-то обращалась к нам. Представители фирмы приезжали в Москву и заключили с нами договор на лечение больных из Азии и Африки. И потом все это заглохло. Как мне объяснили потом, им в Великобритании открыто объяснили, что если они привезут к нам хоть одного больного, то у их бизнеса будут проблемы.

Это одна сторона вопроса, но есть еще и другая. Всем известно, что в мире мало таких клиник, где оперировали бы и новорожденного, и взрослого. Мы не скрываем свои результаты, их могут видеть все. Но сегодня для того, чтобы не допустить к нам пациентов, выкрадываются показатели из автоматизированной истории болезни. Затем их неправильно интерпретируют и публикуют, рассылают по корпоративной почте и далее по всему миру.

То есть, Центр сознательно дискредитируют?

- Да, в открытую дискредитируют, причем напирают на руководителя. Меня, конечно, трудно дискредитировать. То, что я делаю, знают все, начиная от санитарки и кончая десятками тысяч больных, которые пролечились за эти годы в нашем Центре.  Но с другой стороны, люди, которые это читают, не могут знать всех деталей. Так что, медицинский туризм – это очень непростой вопрос, возможно, если начнется сотрудничество с Ростуризмом, что-то и изменится. Нужны специально обученные люди, которые смогут работать в этой сфере так же, как работают за рубежом. Мы очень в этом заинтересованы, потому что это реально большой бизнес, то есть стоящее дело.

Но если вдруг случится такое, что к нам в страну хлынут иностранные пациенты, то не станет ли еще сложнее получить качественную помощь самим россиянам?

- Нет, это улучшит положение. Понятно, что если приедут иностранцы, они будут платить больше, и тогда образуется некий резерв, который мы сможем использовать для наших пациентов. Мы же не в карманы себе это положим, у нас  стопроцентное госучреждение, и все, что зарабатывается, естественно, идет в его бюджет. И это уже практикуется сегодня. Например, первая операция  для новорожденного с синдромом гипоплазии левого желудочка (а он должен за год три перенести три таких операции) в США стоит более 200 тысяч долларов, а у нас во много раз меньше, но все равно дорого. И если какая-то копейка остается на другом больном, мы отдаем ее на этих малюток, хорошо еще, что их относительно немного. Поэтому, ежели сюда, как вы говорите, хлынут иностранцы, это только укрепит нашу материальную базу и даст дополнительные средства для лечения наших граждан.

А еще оттянут на себя «золотые руки» врачей и увеличат очередь.

- Не оттянут. По большому счету сегодня очереди, если говорить о высокоспециализированной помощи, нет. Максимум неделя-полторы. А если ситуация срочная, то и меньше. Другое дело, что заканчиваются квоты. И тогда уже действительно, жди, не жди, но если квот нет, то их нет.