Стандарты и реальность

В начале июля в Москве прошел первый Конгресс гематологов России - форум международного уровня, в котором приняли участие ведущие специалисты из разных стран. Один из них, профессор гематологии Университета Лилля, Франция, Тьери Фекон (Thierry Facon) — член международной франкофонной группы по изучению миеломы (Intergroupe Francophone du Myélome, IFM) - рассказал МедНовостям о современном подходе к лечению этой формы гемобластоза, занимающей среди злокачественных заболеваний крови по частоте встречаемости второе место.

-Профессор Фекон, какова статистика заболеваемости этим гемобластозом во Франции?

Во Франции множественной миеломой ежегодно заболевают около 4000 человек, а в мире заболеваемость составляет примерно один-два процента от всех онкологических больных.

- Сколько всего больных во Франции?

Примерно 15 тысяч. Но точного количества мы не знаем, потому что эпидемиология — не сильная сторона Франции.

-Для чего нужна франкофонная группа по изучению миеломы?

Если мы хотим что-то изучать, очень важно, чтобы была какая-то организация, которая этим занимается. В нашей франкофонной группе по изучению миеломы, IFM, участвуют клиницисты и исследователи из многих центров, находящихся как во Франции, так и во франкоговорящей части Бельгии и франкоговорящей части Швейцарии. Мы начали свою работу в 1994 году, то есть приблизительно 20 лет назад, и сейчас в состав IFM входит около 100 исследовательских центров.

-Как изменились результаты лечения за время существования IFM?

За последние 10-20 лет лечение существенно изменилось, потому что появилось очень много новых препаратов, сначала появился талидомид, потом, некоторое время спустя, бортезомиб, и наконец, в последствии леналидомид. И хотя, конечно, это весьма спорный вопрос, излечивается ли миелома, но, во всяком случае, мы можем эффективно лечить большое количество пациентов с весьма благоприятным результатом.

Мы применяем леналидомид, основным преимуществом которого является двойной механизм действия, который лежит в основе его эффективности. В отличие от многих других опций терапии леналидомид обеспечивает длительную ремиссию болезни.

-Вы сказали, что это достаточно спорный вопрос, но есть ли какая-то надежда, что эффективность лечения повысится?

Я лично думаю, что мы, возможно, сможем вылечить некоторых пациентов. Если мы возьмем больных с так называемой миеломой низкого риска и будем применять все новейшие препараты, то, возможно, кого-то из них мы вылечим полностью. Некоторые эксперты думают, что количество таких больных может быть около 10 процентов, но я уверен, что в ближайшие 10-20 лет мы все-таки найдем способ полностью излечивать миелому. В настоящее время живы еще некоторые пациенты, которым 10 лет назад была сделана трансплантация стволовых клеток.

-Стволовые клетки — это часть комплексного лечения, какова их роль сегодня?

Трансплантация стволовых клеток все еще играет очень большую роль, и обычно она выполняется как средство первой линии у пациентов моложе 65 лет. Это означает, что примерно 40-45 процентам пациентов с миеломой, в принципе, может быть выполнена трансплантация, то есть они подходят для ее проведения. Таким образом, аутологичная трансплантация стволовых клеток – это стандарт ведения относительно молодых пациентов с миеломой.

-Поясните, пожалуйста, почему возраст является значимым фактором?

Потому что перед трансплантацией стволовых клеток производится массивнейшая химиотерапия, которую пациенты старшего возраста просто не перенесут. То есть обычный режим подготовки к трансплантации с использованием мелфалана слишком токсичен для пожилых пациентов.

-Есть ли перспектива у самой по себе клеточной терапии множественной миеломы с применением стволовых клеток? Если дать волю фантазии, можно представить их генетическую модификацию или еще что-то такое, в корне меняющее подход к лечению заболевания. Как на ваш взгляд?

Я думаю, что улучшение результатов лечения миеломы в первую очередь будет связано с применением новых лекарственных средств из семейства препаратов, объединяющих талидомид, леналидомид, бортезомиб и новые иммуномодуляторы, также включая класс новых ингибиторов протеосом.

-Некоторые из названных вами сейчас препаратов в нашей стране не зарегистрированы. Означает ли это, что, несмотря на существование определенных международных стандартов лечения, в разных странах к лечению, в частности, множественной миеломы применяется разный подход?

Да, конечно, подходы в определенной степени различаются, потому что одно дело зарегистрировать препарат в стране, другое дело — платить за него. И вот эти условия страхового возмещения, то есть бесплатного обеспечения, то, что называется reimbursment, в разных странах отличаются.

-То есть медицина отдельно, а финансы отдельно?

В большинстве стран это два разных процесса, одно дело – это регистрация, то есть регуляторный процесс. Но после того, как регистрация препарата завершена, нужно вступать в диалог с теми, кто платит, обсуждать страховое возмещение препарата. И процесс переговоров с плательщиками этой процедуры в разных странах идет очень по-разному.

-Врачи в этот процесс, естественно, не вовлечены...

Нет. Дискуссия происходит между компанией-производителем и теми, кто имеет бюджет, финансы.

-Возвращаясь к поводу нашей встречи, каков ваш, сторонний, взгляд на первый Конгресс гематологов России, как вы оцениваете этот форум?

Это международный конгресс, такой же как многие международные гематологические конгрессы. Он проходит на очень высоком уровне и выглядит точно так же как конгресс французского общества гематологов.