Сыпной тиф: сражение, выигранное дорогой ценой

Открытие спирохеты

Едва прозектор берлинской клиники «Шарите» Отто Обермайер 20 августа 1873 года сообщил об открытии спирохеты – возбудителя возвратного тифа – как заразился от покойника холерой и умер. Его дело продолжил прозектор Одесской городской больницы Григорий Минх. Привив себе кровь больного возвратным тифом, он поставил под мышку градусник и взял записную книжку, чтобы фиксировать течение болезни.

Так его и госпитализировали в инфекционное отделение его же больницы. Минх попросил завотделением Осипа Мочутковского ничего не предпринимать, чтобы «исследовать болезнь в нормальном течении». Мочутковский хотел было снизить жар, посадив пациента в холодную ванну, но тот грозился выпрыгнуть в окно. В крови идущего на поправку Минха нашли тифозную спирохету: первое свидетельство того, что заражение может происходить через кровь, а кровососущие насекомые – наиболее вероятные переносчики.

Эксперимент Мочутковского

Эксперимент произвёл на инфекциониста настолько сильное впечатление, что в 1876 году Мочутковский провёл над собой такой же, но уже с сыпным тифом. Он чуть не умер, заработал миокардит, мигрень и ослабление памяти. И всё же результат был достигнут: клиника тифа налицо, а спирохет в крови нет. Следовательно, настоящий сыпной тиф – гроза любой армии – вызывается чем-то ещё, и это что-то могут переносить насекомые. Какие же? В историческом письме редактору «Летописи врачебной» от 2 (14 по новому стилю) февраля 1878-го Минх предложил исследователям «набрать небольшое число известных насекомых (клопов, блох…), которых легко найти…»

Гипотеза вызвала недоверие: раз оба работают в больнице, могли заразиться от пациентов. Тогда биолог Илья Мечников, по роду деятельности не общавшийся с больными, привил себе возвратный тиф и переболел им (биографы усматривают в этом подвиге замаскированную попытку самоубийства), доказав правоту Минха: кровь заразна.

Эпидемия в Тунисе

В 1909 году тиф обрушился на французскую колонию Тунис. Сотрудник Мечникова по институту Пастера Шарль Николь инспектировал больницу для туземцев. Очереди в приёмный покой образовались громадные, многодневные. Пол и двор были завалены телами больных и умирающих. В этих очередях заражались тифом. Переболел и персонал регистратуры, но в палатах тиф не распространялся. Николь заметил, что «тифик» становится безвреден, когда он вымыт, побрит и переодет в больничную пижаму. Изъятую у пациентов одежду осмотрели и обнаружили на ней только один вид паразитов – платяную вошь. Тогда Николь ввёл кровь «тифика» макаке. Она заболела, а покусавшие её вши заразили других, изолированных макак. За этот опыт Николь получил Нобелевскую премию 1928 года. Ему посчастливилось дожить до неё.

Меньше повезло американцу Говарду Риккетсу, который в 1910 году доказал, что похожие на тиф болезни возбуждают неизвестные прежде внутриклеточные паразиты – и тут же пал их жертвой. Но он успел подметить важное свойство возбудителей сыпняка: они не культивируются вне живого организма (это сильно усложняет производство вакцины, только 30 лет спустя в Перми Алексей Пшеничнов научился культивировать риккетсий).

Риккетсией Провачека

Конкретный вид паразитов, вызывающий сыпной тиф, установил в 1915 году австрийский биолог Станислав Провачек, когда дезинфицировал в бараки лагеря для русских военнопленных. Наблюдал он паразита вместе с бразильцем Энрике Роша-Лима, приехавшим в Европу на стажировку. Оба заболели. Выжил Роша-Лима, который нарёк злодея Риккетсией Провачека. Таким образом, организм Rickettsia prowazekii носит имена сразу двух убитых им учёных.

Зная возбудителя и переносчика, можно делать вакцину. Первым добился успеха Рудольф Вайгль – полу-австриец, полу-чех, работавший в австро-венгерском Львове. Сначала он пытался откармливать заражённых вшей, чтобы обработать их фенолом и так получить ослабленный возбудитель (который и был вакциной). В процессе Вайгль сам перенёс тиф. Когда пришёл в себя, война закончилась, Австро-Венгрию постиг развал. Зато возникло «мировое правительство» – Лига Наций, которая передала Львов Польше.

Мешочники Ленина

Драматические события развернулись в России. Территорию, подконтрольную советскому правительству, охватила беспрецедентная эпидемия сыпного тифа. Прежде эта болезнь свирепствовала только в зоне боевых действий или в каком-то одном городе. Но сейчас она распространилась повсеместно. Разносили её мешочники. Поскольку Ленин запретил торговать продуктами питания в магазинах и перевозить муку вагонами, снабжение шло только через спекулянтов-частников. Они доезжали до украинской границы или до линии фронта, за которой водились продукты, и там закупали хлеб, муку и крупы. Передвигались мешочники нелегально в товарных вагонах, которые никто не дезинфицировал. Беда в том, что инкубационный период сыпного тифа не менее 5 дней, а за это время больной может уехать очень далеко.

Нарком здравоохранения РСФСР Николай Семашко разъяснял населению роль вши и призывал с ней бороться. Но тем всё и ограничивалось, поскольку российской химической промышленности не стало, а импорт дезинфицирующих средств отсутствовал. Платяных вшей советские граждане издевательски прозвали «семашками». Выражение «словить ядовитую семашку» значило быть покусанным тифозными вшами. Нечем было дезинфицировать и медицинские учреждения. Тифозных клали в коридорах прямо в верхней одежде – то есть в Тунисе дело обстояло лучше. В Москве перезаразились почти все врачи, половина вымерла, особенно пожилые и со слабым сердцем. Население осталось с тифом один на один, и за время гражданской войны переболело 30 миллионов человек.

Вакцина от тифа

Поскольку похожие на мешочников торговцы были и в сопредельных с Россией странах, опасность грозила всей послевоенной Европе. Лига Наций не пожалела денег на лабораторию Вайгля. К 1920 году вакцина была готова и спасла несколько миллионов поляков во время вторжения Красной Армии. На восточных границах Европы остановили не только красных, но и тиф.

Красная армия заняла Львов только 1939 году. К Вайглю явился первый секретарь украинского ЦК Никита Хрущёв и предложил перебраться в Москву. Обещал институт, кафедру и членство в Академии наук. Вайгль сумел убедить Хрущёва, что он и его сотрудники принесут больше пользы во Львове.

Через 2 года во Львов пришли немцы и предложили Вайглю продолжать производство вакцины, уже для нужд вермахта. После долгого торга учёный согласился, но при условии полной неприкосновенности всех, кто ему нужен. Требовалось много добровольцев, которые откармливали на себе вшей перед тем, как насекомых заразят тифом и переработают на вакцину. Вайгль засадил кормить вшей весь цвет львовской интеллигенции.

Вшивая ферма

Паразитов питали своей кровью прославленные на весь мир математики Стефан Банах и Владислав Орлич, геоморфолог Альфред Ян, ректор университета ботаник Северин Кжеминевский, дирижёр Станислав Скровачевский и – самое громкое имя – совсем ещё юноша, а в будущем один из наиболее любимых поляками поэтов Збигнев Херберт. Он был аковцем (членом подпольной Армии Крайовой) и снабжал вакциной партизан

Эсэсовцы чуяли, что на «вшивой фирме» не всё в порядке. В 42-м году личный эмиссар Гиммлера предложил Вайглю как этническому немцу германский паспорт и переезд в Берлин. Сулил институт, кафедру и Нобелевскую премию после войны – мол, у немецкого правительства большие связи в Швеции. Взамен – всего ничего: «прикрыть эту польскую лавочку». Разговор перешёл на повышенные тона. Эсэсовец расстегнул кобуру и заорал: «Мы умеем уговаривать!» Вайгль отвечал: «Умеете?... Я уже своё пожил, и лучше сдохнуть от пули, чем умирать день за днём подлецом. Вы можете только оказать мне услугу»… И удалился, оставив гостя одного.

Химия, победившая тиф

Люди Гиммлера ещё не знали, что помимо «польской лавочки» у Вайгля имелась «еврейская». Аковцы умудрялись под видом забора проб крови для опытов провозить вакцину в Варшавское гетто, а периодически даже в Освенцим. Немцы хотели выморить варшавских евреев сыпняком, но эпидемия «сама собой» остановилась.

Вайгль уехал только в 44-м, когда ко Львову опять подступила Красная армия. Он перебрался в Краков и доживал свой век в Польше. Нобелевская премия ему так и не досталась. Товарищ Сталин категорически возражал против получения учёными СССР и «стран народной демократии» любых наград, не исходящих от начальства.

Нобелевский комитет забаллотировал Вайгля, чтобы не создавать ему проблем. В 1948 году Нобелевскую премию за победу над сыпняком получил швейцарец Пауль Мюллер, создатель ДДТ. Химия в самом деле одолела тиф: нет вшей – нет и болезни.

От польского правительства Вайглю сначала доставалось как коллаборационисту-неполяку, потом – во времена Хрущёва – его стали награждать. Командорского креста Ордена Возрождения Польши он был удостоен уже посмертно. Последняя награда была присуждена Вайглю спустя 46 лет после кончины: в 2003 году израильский институт «Яд ва-Шем» присвоил ему звание Праведника мира. Такой чести удостаиваются не-евреи, которые во время Второй мировой с риском для жизни спасали обреченных на геноцид.

Михаил Шифрин

Михаил Шифрин