Игнац Земмельвейс - спаситель матерей

Борец с родильной горячкой

Это нововведение избавило роддом от бича того времени — послеродового сепсиса, но имело самые печальные последствия для самого Земмельвейса. Он был сыном состоятельного купца из Будапешта. С юных лет имел деньги и вкус к хорошему кутежу. Старшие думали, что из этого парня толку не выйдет. Когда отец направил его в Венский университет изучать право, сын без спроса перевёлся на медицинский. Оправдывался младший Земмельвейс тем, что зашёл за приятелем-медиком в анатомический театр, увидел там вскрытие умершей от «родильной горячки» молодой женщины, и решил как-то с этой бедой бороться. Всерьёз это намерение не восприняли, потому что грозная «родильная горячка», как называли тогда послеродовой сепсис, казалась непобедимой. Роды представляли не меньшую опасность для жизни, чем тяжёлая пневмония. Ещё в 1745 году врачи парижской больницы Отель-Дьё заметили, что в медицинских учреждениях смертность рожениц никогда не меньше 5%, а порой до 30%. У повивальных бабок, принимавших роды на дому, смертность была не более 2%. Почему — никто не знал. Причина больничного сепсиса носила научное название «атмосферное космически-теллурическое воздействие». То есть воздействие не то земного, не то космического происхождения, которое носится в больничной атмосфере.

Слева: Игнац Филипп Земмельвейс (1818-1865), австрийский и венгерский акушер-гинеколог и хирург, родоначальник дезинфекции и асептики. Справа: его друг патологоанатом Якоб Коллечка (1803-1847), гибель которого от заражения крови натолкнула Земмельвейса на догадку о причинах этой смертельной болезни и способе её профилактики.

Волшебные понедельники

Венский городской «Альгемайнес Кранкенхаус», куда Земмельвейс устроился по окончании университета, был громадной по тем временам больницей на 2000 коек. А родильное отделение, через которое проходило по 6000 женщин в год, считалось крупнейшим в мире. Состояло оно из двух клиник: в первой под руководством профессора Клейна велась научная работа. Там трудолюбивый Земмельвейс быстро дорос до ассистента. Во второй, которую возглавлял профессор Барщ, трудились переученные на акушерок повивальные бабки. Весь город знал, что у Клейна в год помирает до 800 рожениц, а у Барща не более 60. Рожали в городской больнице женщины из бедных семей, которым были не по карману роды на дому. Когда их привозили, они дружно просились во вторую клинику. Кто поопытнее, имитировали схватки, например, в понедельник, потому что согласно заведённому порядку вторая клиника принимала рожениц по понедельникам, а первая — по вторникам. Земмельвейс во всех питейных заведениях ославил своего шефа Клейна как осла, который верит, что атмосферное космически-теллурическое воздействие возможно только по воскресеньям, вторникам и субботам. Для того Клейн и сделал его ассистентом, фактическим завотделением, чтобы остаться в стороне и перевалить ответственность за происходящее на молодого зубоскала.

Врачи-убийцы

Тут Земмельвейсу стало не до смеха. За 1846 год у него умерло 11,4% пациенток, а во второй клинике только 0,9%. Весельчак впал в депрессию, попросился в отпуск и в марте 1847 года поехал развеяться в Венецию. Там он получил ужасное известие: его лучший друг, патологоанатом Якоб Коллечка, скончался. При вскрытии погибшей от «родильной горячки» женщины неумелый студент случайно порезал Коллечку скальпелем. Земмельвейс изучил протокол вскрытия и скорбный лист. «Плеврит, перикардит, перитонит, воспаление мозговых оболочек и — незадолго до смерти — истечение гноя из глаз». Картина заражения крови, такого же, как «родильная горячка». И здесь Земмельвейса осенило: трупные частицы попали через рану в кровь его друга и вызвали сепсис. А у рожениц в израненную при родах матку трупные частицы попадали с его, Земмельвейса, пальцев, когда он выполнял вскрытия, а потом из мертвецкой шёл в своё отделение. Он сам, его врачи и студенты были убийцами! Мало того, они ещё и гордились трупным запахом, исходившим от их рук, как признаком «настоящего доктора». Вот и причина разницы между двумя клиниками: акушерки вскрытий не делали.

Изобретатель хлорки

Хлорка досталась нам в наследство от Земмельвейса, который избрал её как средство дезинфекции весной 1847-го. Только раствор хлорной извести полностью отбивал запах мертвецкой, а значит, гарантированно смывал с рук «трупные частицы». На дверях первой клиники появилось историческое объявление: «Начиная с сего дня, 15 мая 1847 года, всякий врач или студент, направляющийся из покойницкой в родильное отделение, обязан при входе вымыть руки в находящемся у двери тазике с хлорной водой. Строго обязательно для всех без исключения. И.Ф. Земмельвейс». Результат был блестящий: если в мае заведение Клейна отправило на тот свет 12% рожениц, то летом показатели двух клиник сравнялись. 2 октября случилось новое несчастье: заболели и умерли 12 женщин, лежавших в одном ряду, начиная с койки № 2. Причину обнаружили мгновенно. Первую койку занимала пациентка с раком матки, чья гноящаяся слизистая мало отличалась от таковой у септических больных. Значит, зараза передаётся и от живых. С этого дня Земмельвейс начал мыть руки после каждого осмотра, и дезинфицировать свои инструменты. В результате за 1848 год в клинике скончалось лишь только 1,2% рожениц — дела пошли лучше, чем у акушерок.

О пользе дезинфекции

Фердинанд фон Гебра, отец современной дерматологии, написал в венской медицинской газете заметку о подлинной революции в акушерстве, которую произвёл его друг Игнац Земмельвейс. Но тут в Австрии и Венгрии началась революция политическая. Давно было пора сменить абсолютную монархию на что-нибудь получше. Студенты-медики вооружились и вступили в Национальную гвардию. Не отставал и Земмельвейс, учивший своих гвардейцев мыть руки. Как водится, революция победила лишь отчасти. Хотя монархия стала уже не та, последовала реакция. Революционеров перестали жаловать. К тому времени профессору Клейну надоел беспокойный заместитель, который даже его, великое светило гинекологии, заставлял мыть руки у входа. И Клейн настучал куда надо про участие Земмельвейса в революционных событиях, про то, что ему на баррикаде в бою сломали руку и ногу, а сам он палил из ружья по верным Его Императорскому Величеству воинам. И Земмельвейс вылетел из австрийской медицины с волчьим билетом. Место ему нашлось только в родной Венгрии, и то лишь в благотворительной больнице святого Рокуша, где рожали чуть ли не бродяги. И эти условия пошли науке на пользу: пациентки лежали на простынях, пропитанных гнойными выделениями предшественниц. Земмельвейс доказал, что грязное бельё тоже передаёт заразу, и с тех пор даже в заведениях для бедных простыни стали менять. Хотя наш не страдавший скромностью герой всюду рассказывал о своих достижениях, его примеру среди медиков следовали единицы: друг фон Гебра в Вене и Стефан Тарнье в Париже. В 1861 году с помощью приятелей Земмельвейс опубликовал посвященный дезинфекции труд на 543 страницы, проникнутый неимоверным самомнением: «Мне назначено судьбой открыть вам истину в этой книге...» Реакции никакой. Земмельвейс принялся писать видным гинекологам письма: «Что Вы делаете? Вы же — убийца!» Ему не отвечали, потому что по существу возразить было нечего, а лицо терять не хотелось. Тогда письма стали открытыми — Земмельвейс «перед Богом и людьми» публично объявлял «убийцей» то одно светило, то другое. Никакого ответа, даже в форме судебного иска. Кончилось тем, что первооткрыватель асептики, увидев на улице беременную, подбегал к ней и заклинал: «Когда придёт время рожать, не позволяйте доктору прикасаться к вам, пока он не вымоет руки в растворе хлорной извести — унция на два фунта воды, запомнили?»

Смерть в сумасшедшем доме

Характер Земмельвейса портился на глазах: из весельчака он стал раздражительным, на всякого, кто возражает, готов был броситься с кулаками. Он сам говорил жене: «Со мной что-то не то. На людей кидаюсь». Наконец друг-дерматолог фон Гебра пригласил Земмельвейса с женой отдохнуть в новый венский санаторий Дёблинг. Заведение оказалось сумасшедшим домом. Главный врач сказал Земмельвейсу, что его нужно срочно госпитализировать, а жену попросил удалиться, потому что «не положено». Здесь Земмельвейс вступил в свой последний бой. Он изрядно навалял санитарам, однако в конце концов его скрутили, надели смирительную рубашку и бросили в карцер, где он через две недели умер всего 47 лет от роду. Протокол вскрытия говорит о тех же симптомах, что у Коллечки и рожениц. Сепсис. Известно, что незадолго до отъезда в Вену Земмельвейс поранился, выполняя вскрытие. Но многие склонны считать, что заражение крови возникло из-за травмы, причинённой санитарами. В 1963 году, когда Земмельвейс уже был причислен к благодетелям человечества и стал национальным героем Венгрии, его останки благоговейно изучали с использованием самой современной аппаратуры. Обнаружили на костях среднего пальца правой руки изменения, характерные для подострого остеомиелита. Видимо, причиной гибели всё же стало ранение при аутопсии. Современные исследователи завершают биографию Земмельвейса словами о злой иронии судьбы. Бывает же: умереть от болезни, над которой одержал победу! А в старину коллеги говорили иначе — открытая Земмельвейсом смерть сжалилась над ним и по возможности сократила срок его погребения заживо в сумасшедшем доме.