«Наша задача – борьба со старением»

«Наша задача – борьба со старением»
Слева направо: Максим и Владимир Скулачевы, Валерий Петрович Еричев д.м.н., профессор, зам. директора по научной работе НИИ Глазных болезней РАМН. Фото Татьяны Макеевой /
9 минут

Почему препарат, разрабатываемый как средство антивозрастной терапии, зарегистрирован в качестве глазных капель? Насколько безопасно это лекарственное средство? По каким еще показаниям его планируют применять разработчики? Когда появится «таблетка от старости»? На эти и другие вопросы в интервью МедНовостям ответил Максим Скулачев, заместитель научного руководителя проекта «Ионы Скулачева», директор компании Митотех, созданной при МГУ им. Ломоносова.

Продолжение интервью, первую часть читайте здесь

- Разрабатывая лекарство против старения, вы зарегистрировали препарат для лечения синдрома сухого глаза. Как получилось, что вы начали именно с офтальмологического направления?

- Глаз, наряду с легкими, самый насыщенный кислородом орган, и активные формы кислорода, это многократно доказано, играют там огромную роль. С другой стороны, у него практически нет естественной защиты от кислорода, ведь он находится снаружи. В-третьих, глаз, самые важные его части, относится к нервной ткани, которая очень уязвима для окислительного стресса. Ну и практическое соображение: глаз можно лечить местно, а это очень упрощает проведение исследований.

Если бы мы могли учесть все это заранее, то обязательно начали именно с глаз, но на самом деле все произошло достаточно случайно. В 2006 году к нам обратилась Наталия Гориславовна Колосова из Института цитологии и генетики Сибирского отделения РАН, и предложила испытать наш препарат на крысах OXYS– это уникальная линия животных, подверженная ускоренному старению. Тогда у нас была возможность исследовать влияние SkQ1 на все ткани и органы, которые только могли придумать. А Наталия Гориславовна привлекла к наблюдениям знакомых новосибирских офтальмологов – тем более, что эти крысы склонны к раннему развитию катаракты и дистрофии сетчатки. И разница между группой контроля и крысами, получавшими препарат, была очевидна уже через 3 месяца – одни ослепли, а другие нет. А потом нам удалось частично обратить развитие катаракты у уже ослепших крыс. Позже появились новые и очень хорошие результаты на собаках и других животных. И тут мы сообразили, насколько удобен глаз для нашей цели – что это реальная возможность резко ускорить разработку лекарств. И действительно, при том, что история с SkQдовольно долгая, реальную разработку лекарства мы начали в 2008 году, а зарегистрировали его уже в 2012. Конечно, нужно оговориться, что это местное применение и достаточно простая болезнь. Но это уже был наш сознательный выбор.

- Тогда еще вопрос. Синдром сухого глаза лечат заменителями слезы – их компоненты есть и в вашем препарате…. 

- Действительно, синдром сухого глаза – достаточно скользкое показание. Есть огромное количество препаратов, которые делают примерно одно и то же – восполняют недостаток слезы, и все. Хотя это заболевание может быть вызвано разными причинами – повышенной, или, наоборот, недостаточной вязкостью слезной жидкости, недостатком или избытком воды в ней, нехваткой жирорастворимых компонентов и т.д. Но при этом все равно остается большой простор для так называемых metoodrugs– добавляете какой-то компонент, а потом заявляете, что лечебный эффект оказывает именно он, хотя все дело во вспомогательных веществах. Поэтому для того, чтобы получить надежные результаты, новое лекарство нужно сравнивать с действительно хорошим препаратом. В КИ, проводившихся для регистрации «Визомитина»,  это была Слеза натуральная компании Аlcon. И результаты получились достаточно убедительные: после трехнедельного курса на проявления ССГ перестали жаловаться 60% больных из группы SkQ1 и 20% из группы сравнения.

Но важнее показать, чем мы руководствовались, выбирая именно это заболевание. Во-первых, ССГ – один из главных признаков старения, Владимиру Петровичу это очень нравится. Во-вторых, главное последствие синдрома сухого глаза – микротравмы роговицы, на Западе они считаются единственным адекватным параметром для оценки эффективности лечения.  На начальном этапе повреждения обратимы, но затем начинается воспалительный процесс, который, в свою очередь, влияет на продукцию слезы, то есть запускается порочный круг. Используемые сейчас препараты ничего не могут сделать с этими микротравмами, а про SkQ1 нам было известно, что он способствует заживлению ран. Но что делать с этим, непонятно – не конкурировать же с зеленкой? И вот в области офтальмологии этому свойству нашлось применение.

Но нам этого показалось мало, потому что мы рассчитываем, что SkQ1 должен не только снимать симптомы, но и лечить сухой глаз (чего, кстати, не делает ни один из существующих препаратов). То есть, что после курса препарата можно будет отказаться от постоянного заменителя слезы натуральной. Поэтому, завершив регистрационные испытания, которые были достаточно небольшими, мы запустили новое исследование, двойное слепое, на 240 человек, в 8 российских и 2 украинских больницах. Там мы поступаем следующим образом: капаем полтора месяца, затем прекращаем и еще через полтора месяца смотрим, есть ли лечебный эффект. К сожалению, рано озвучивать результаты, потому что украинская ветвь сильно отстала – из-за проблем с таможней мы почти год просто не могли ввезти препарат на Украину. Так что испытания там только начались, а в России они давно закончены, но «расслепить» полученные данные мы не до сих пор не можем.

- В США тоже будете исследовать синдром сухого глаза?

- Да, поскольку с сухим глазом у нас получилось здесь, это будет наше первое показание  в США. Потому что зарегистрировать ЛС на основании данных из России в США невозможно. То есть Управление по продуктам и лекарствам (FDA) с удовольствием приняло наше досье, в первую очередь данные исследований на людях, нас похвалили за качественный сбор информации. Но им обязательно нужно повторение клинических исследований. Кстати, эффективность Визомитина при синдроме сухого глаза уже доказана в одной американской лаборатории. Правда, пока только на лабораторных мышах.

- Весной, насколько я помню, речь шла об испытании на больных с увеитом?

- Да, но позже нам предложили очень интересный дизайн исследования по сухому глазу, который позволяет сразу же провести фазы Iи II  (безопасность и эффективность) за те же деньги и за то же время.  Согласно этому предложению, SkQ1 будут исследовать на здоровых добровольцах, у которых повреждение роговицы, характерное для синдрома сухого глаза, будет вызвано направленным воздействием потока сухого воздуха. Конечно же, это обратимое состояние, если человек здоров. Но такой подход позволяет резко сократить выборку, ведь, с учетом того, что синдром сухого глаза – это целая группа заболеваний различного происхождения, придется набирать огромное число больных. А здесь нам будет достаточно всего нескольких десятков добровольцев. От такого предложения мы, конечно, не могли отказаться. Но сухой глаз мы исследуем только потому, что это поможет нам быстрее добиться значимых результатов и зарегистрировать препарат. Наша главная задача – борьба со старением, и нас интересует прежде всего лечение старческих болезней:  катаракты, глаукомы, дистрофии сетчатки.

- Были исследования SkQ1 по этим показаниям?

- Когда мы впервые предложили это офтальмологам, они встретили идею в штыки. Найдите лечение хотя бы одной из перечисленных болезней  - и это готовая Нобелевская премия… А сейчас они неизлечимы. Но у нас уже завершены испытания второй фазы на добровольцах по катаракте и глаукоме. По катаракте вполне положительные результаты, их как раз сейчас рассматривает Минздрав. По глаукоме данные только-только получены, идет их расшифровка. Думаю, конкретные цифры мы получим в течение 1-2 месяцев. А вот исследования по дистрофии сетчатки мы так и не запустили…

- Потому что слишком много времени потребуется?

- Во-первых, потому что долго. А потом у нас в американских лабораторных исследованиях неожиданно начала лучше работать увеличенная концентрация SkQ1 в каплях. Она в 10 раз больше, чем в Визомитине (250 нмоль/л) но ее безопасность также подтверждена. Поэтому мы немного задержались с дистрофией сетчатки – все-таки это очень глубокая часть глаза, надо быть уверенным, что туда попадет достаточное количество вещества. А выстрел у нас один: испытание займет приблизительно три года, и если не получится с одной дозой, я не уверен – сумеем ли мы повторить?

- А как обстоит дело с выводом на рынок других форм SkQ1?

- Сейчас у нас, что называется на выданье, две новых формы. Во-первых, это косметическое средство со SkQ1, в необходимости выпуска которого нас недавно окончательно убедили. Это не слишком революционный шаг – косметики с антиоксидантами довольно много, но коль скоро мы узнаем, что люди себе Визомитин пытаются мазать на кожу, хотя концентрация действующего вещества в нем недостаточна для такого применения, так как кожа, в отличие от глаза, защищена роговым слоем, - то почему бы не удовлетворить этот запрос? Так что уже в конце февраля в аптеках России и (если успеем пройти сертификацию) появится принципиально новая антиейдж сыворотка Митовитан, содержащая 10 мкмоль/л SkQ1.

Пероральная форма куда интересней. Она рассчитана на системное применение, но наша проблема как раз в том, что болезней, связанных с митохондриальным окислительным стрессом, очень много. Практически все воспалительные аутоиммунные заболевания, все, что связано с ишемией – инфаркты, инсульты, поражение почек, последствия диабета – тут везде участвуют митохондрии и активные формы кислорода, соответственно, мы теоретически можем их лечить. И это то, что мы обещали с самого начала и от чего мы не намерены отказываться.  В Минздрав подана заявка на начало клинических исследований пероральной формы. Это будет раствор SkQ1 – все-таки пришлось учесть, что вещество себя лучше чувствует в жидкой форме, а не в твердой. Так что таблетки от старости, увы, не получится. Зато может получиться эликсир или микстура.

- По каким болезням будут проводиться исследования?

- Непростой вопрос, у нас такой широкий выбор, что глаза разбегаются. А Минздрав требует конкретики и не хочет слышать ни о какой борьбе со старением.  Так что первое показание, которое мы намерены исследовать – это нейропротекция.  У нас есть неплохие данные по применению митохондриальных антиоксидантов при нарушениях мозгового кровообращения или болезни Альцгеймера. Но поскольку первые испытания посвящены оценке безопасности и будут проводиться на здоровых добровольцах, у нас еще несть некоторое время, чтобы определиться с конкретными заболеваниями.

- Кто проводит клинические исследования? Вы сотрудничаете с какими-то CRO (контрактными исследовательскими организациями)?

- В России клинические исследования лекарственных препаратов являются относительно новой сферой деятельности, поэтому вполне понятны возникающие сложности с их проведением. Законодательная база постоянно меняется, регуляторные механизмы проведения клинических исследований еще не отработаны, очень мало врачей, имеющих опыт их организации, поэтому в ходе первых исследований наших препаратов нам не удалось избежать некоторых недоработок, не позволивших нам оценить действие SkQ1 по всем параметрам, на которые мы рассчитывали. В такой ситуации мы решили, что отдавать самую важную часть разработки лекарства – клинические исследования - на полный аутсорсинг слишком рискованно.  Пришлось, в рамках проекта «Ионы Скулачева», создать отдельную организацию – НИИ митоинженерии МГУ. Этот институт занимается чистой наукой, привлекает к работе очень большое количество ученых с мировым именем, публикует статьи в авторитетных журналах. Ему принадлежит GLP-виварий, производство тонкого органического синтеза, позволяющее синтезировать наши молекулы в достаточных количествах, по стандартам GMP, в штат входят около 200 человек – биохимиков, химиков, физиологов (преимущественно это совместители из МГУ). Есть и специальное отделение, включающее специалистов, занимающихся протоколами клинических исследований, мониторингом, биостатистикой – то есть все это мы теперь делаем сами. И такая структура позволяет нам не только полностью удовлетворять свои собственные запросы, но и даже выполнять сторонние заказы на исследования.

- Хорошо, а что на Западе? Там ведь вы будете работать тоже?

- Конечно, более того – уже активно работаем. Самые главные наши результаты мы подтвердили в западных лабораториях. Но важно понимать, что мы не планируем самостоятельно налаживать производство и маркетинг наших препаратов в США и ЕС. Маленькие компании (а по меркам западного фармацевтического рынка мы как раз такая компания) обычно проводят первые стадии клинических испытаний своих лекарств, а после этого заключают в то или иное соглашение с т.н. «большой фармой» - транснациональными фармкомпаниями типа Пфайзера, Новартиса, Байера. Те финансируют последние стадии испытаний, налаживают производство и продажи препаратов в развитых странах.  В конечном счете, мы хотели бы пойти по такому сценарию. Но на определенных условиях. Скорее всего, в виде партнерства. Мы достаточно хорошо изучили рынок и хорошо представляем, что именно интересует крупные фармкомпании. Они никогда не станут приобретать российское предприятие или институт. Их интересует интеллектуальная собственность: права на лекарства, патенты и результаты испытаний. Для такого рода взаимодействий мы создали еще одно подразделение – компанию MitotechS.A., зарегистрированную в Люксембурге, где есть ряд льгот на операции с интеллектуальной собственностью. Но есть одно ограничение, которые мы установили сами для себя, исходя из, как мне кажется, здорового патриотизма: какие бы сделки не заключались, права на российский рынок и СНГ останутся у нас – то есть мы всегда сможем запускать свои лекарства в России.

- Ведете переговоры?

- Пока только предварительные, но интерес у «большой фармы» явно есть.  Мы не торопимся – чем позже начнем обсуждение собственно сделки, тем больше у нас будет данных (в первую – клинических исследований). И, следовательно, тем сильнее будет наша позиция на переговорах с этими фармгигантами. Пока что мы увязываем их начало с завершением I-IIфазы исследования SkQ1 в США. После этого, может быть, начнем разговор, если все получится, конечно. С другой стороны, за нами сейчас стоят достаточно сильные инвесторы. 50 на 50 нас финансирует Роснано и частный предприниматель, занимающийся IT– пока он просит не называть его имени.  Для полного цикла испытаний в США наших инвестиций пока маловато, но если первые результаты будут хорошими, инвесторы, которые прекрасно понимают все перспективы проекта, согласятся увеличить финансирование.

Текст подготовил Михаил Киров

5 признаков меланомы: зачем зимой проверять родинки Здоровье 5 признаков меланомы: зачем зимой проверять родинки
Для тех, кто часть зимы проводит на морях или только что вернулся из отпуска, этот текст может оказаться весьма кстати