«Российское общество не готово думать о раке»

Пациентские организации просят объявить 2018 Годом борьбы с онкозаболеваниями. По их мнению, чтобы россияне стали реже умирать от рака, надо изменить не только систему оказания онкологической помощи, но и сознание населения и медицинских работников. Сами медики говорят о необходимости дополнительных ресурсов: возможности современной медицины позволяют спасать все больше больных, а это значит, что растет число находящихся в ремиссии онкопациентов, нуждающихся в длительном наблюдении и лечении.

По примеру кардиологов

«Российское общество не готово говорить и думать о раке, а тем более делать что-то для защиты от него.Надо социально всколыхнуть тему онкологии в России, чтобы люди задумалось о том, что надо сделать для того, чтобы болезнь не стала фатальной», — заявила президент Ассоциации онкологических пациентов «Здравствуй!» Ирина Боровова на пресс-конференции, приуроченной к Всемирному дню борьбы с раком, который ежегодно отмечается 4 февраля. Она напомнила, что результатом прошедшего в стране Года борьбы с сердечнососудистыми заболеваниями стала реальная модернизация отрасли и выработка стратегии ее развития, как минимуму на 10 лет.

Согласны с этим и специалисты. По словам директора столичного НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента Давида Мелик-Гусенова, изнашивающееся и морально устаревающее оборудование может свести на нет достигнутые успехи в диагностике и лечении рака. «В 2012 году завершилась программа модернизации, которая «нафаршировала», в том числе и онкологическую службу, самым современным оборудованием,— напомнил эксперт. — Но это не может быть разовым мероприятием. Средний срок эксплуатации этого оборудования — пять лет. И теперь нужно заново где-то искать инвестиции и обновлять парк дорогостоящей техники. У государства, к сожалению, пока на это ресурсы не заложены».

Денег будет требоваться все больше

Кроме того, по словам эксперта, 80% затрат в лечении рака приходится на препараты для химиотерапии, все остальные технологии, включая хирургию, входят в остальные 20% бюджета. «Онкологи — не филиппинские хиллеры и не могут лечить заговорами, — отметил Мелик-Гусейнов. — Прогресс движется в сторону применения дорогостоящих таргетных препаратов, органосохраняющих. Уже сейчас более-менее обеспечивают своих больных только экономически дееспособные регионы. А скоро на наш рынок придут иммуноонкологические препараты, которые стоят как чугунный мост, и никаких бюджетов не хватит на то, чтобы эти препараты закупать. Нужно либо развивать совершенно новую систему страхования, либо увеличивать бюджетную составляющую — выделять деньги из федерального и региональных бюджетов специально на закупку этих препаратов».

Тем временем, возможности современной медицины позволяют спасать все больше больных и добиваться у них длительных ремиссий. А это значит, что растет число состоящих на учете пациентов, которых надо обеспечить лечебными и диагностическими ресурсами. По данным заместителя директора по научной работе Российского онкологического научного центра (РОНЦ) им. Блохина Сергея Тюляндина, число находящихся на наблюдении онкобольных в России перевалило за три миллиона человек, которые требуют длительного лечения, повторных обследований, а иногда и вмешательств. В целом же прирост пациентов с новообразованиями за последние десять лет составил 22%. «Чтобы поддерживать функционирование онкологической службы на достаточном уровне мы должны будем все больше и больше привлекать финансовых ресурсов», — считает эксперт.

При этом Тюляндин считает абсолютно не правильным мнение о том, что ранняя стадия заболевания требует меньше ресурсов — все используемые в онкологии технологии, и диагностические, и лечебные, относятся к числу дорогостоящих. «Ранняя диагностика болезни не должна рассматриваться как возможность сэкономить на лечении. Излечивает не сама по себе начальная стадия болезни, а раннее начало терапии, — утверждает эксперт. — И это должна быть полноценная комплексная терапия. Усеченное лечение ничего не даст».

«Запущенные» дети

Наибольшие изменения требуются в детской онкологии, считает главный внештатный детский онколог России, заместитель директора НИИ детской онкологии и гематологии РОНЦ им. Н.Н. Блохина Владимир Поляков. Хотя доля больных детей среди онкопациентов невелика (ежегодно раком заболевают 3,5 тысячи детей), их лечение связано с большими сложностями. Часто возникают проблемы не только с клинической, но и с морфологической диагностикой. В среднем от первых выявленных симптомов до установки окончательного диагноза проходит 3-4 месяца, за это время болезнь значительно прогрессирует. И мало где таким детям могут квалифицированно помочь по месту жительства.

«Поскольку у нас страна большая, есть большие проблемы с транспортировкой пациентов в федеральные центры, это очень затратно. А с учетом того, что больные получают достаточно длительный курс терапии, перерывы чреваты различными осложнениями. Мы стараемся родителям помогать, в этом участвуют наши благотворительные организации. Тем не менее, всех обеспечить невозможно», — рассказал главный детский онколог.

Другая проблема заключается в отсутствии детских форм противоопухолевых препаратов. Медики стараются использовать для детей оригинальные препараты, избегая дженериков. Но и это не является достаточным аргументом при регистрации их показаний для лечения детей. «Мы в проигрыше, потому что нам не позволяют отдельно проводить испытание детских препаратов до той поры, пока не завершатся испытания препаратов для взрослых, — пояснил Поляков. — Поэтому отстаем от наших западных стран, где это допускается».

Самая же главная беда детской онкологии — это поздняя диагностика, отмечает эксперт. Онконастороженность в педиатрии значительно ниже, чем у врачей, работающих со взрослыми пациентами. И 75% больных детей поступает с запущенными, третьей и четвертой стадиями заболевания, когда прогноз на выздоровление существенно ухудшается.

Статистика остается печальной

Впрочем, и у взрослых в нашей стране рак на ранних стадиях выявляется по-прежнему катастрофически мало. Сегодня 40% больных впервые обращаются к врачу на поздних стадиях заболевания. И только каждый пятый пациент попадает в поле зрение врачей, когда его опухоль находится в первой стадии, отмечает Тюляндин. Цена слишком поздней диагностики — одна из самых высоких в мире смертностей от рака. В 2015 году в России было выявлено более 589 тысяч случаев злокачественных новообразований, и зарегистрировано около 288 тысяч смертей, связанных с онкопатологией. При этом более 26 тысяч умерших даже не состояли на учете в онкодиспансерах.

«Самая низкая одногодичная летальность сегодня в Москве: 19,2%. То есть, столько пациентов, получивших диагноз в этом году, в этом же году и умирают. Это самая лучшая цифра в стране, все остальные регионы сегодня далеки от таких показателей. К примеру, в Татарстане это 25,8%, в Нижнем Новгороде — 28,5%, и так далее», — привел статистику Мелик-Гусейнов.

И одна из причин запущенных заболеваний — менталитет россиян, которые медлят с походом к врачу, рассчитывая, что «само пройдет», а также потому, что боятся услышать страшный диагноз, считают эксперты. В итоге теряется драгоценное время, и снижаются шансы на излечение. Кроме того, в России население, да и многие медработники крайне плохо осведомлены о признаках, рисках и методах профилактики онкозаболеваний. А нездоровый образ жизни и вредные привычки россиян вообще уже стали притчей во языцех. За Год борьбы с раком общественные организации намереваются изменить эту ситуацию.