Каждое утро я видел, как она накладывает макияж. Это было целое действо, ритуализированное задолго до того, как я с ней познакомился.
Она садилась у окна – там естественный свет, зеркало и целый подоконник уставлен пузырёчками, тюбиками, кисточками и коробочками. А затем все эти тюбики, коробочки и кисточки пускались в дело с такой сноровкой и скоростью, будто бы у неё было четыре руки.
Мне нравился этот утренний ритуал, следом за которым начинался выбор одежды на сегодня. Выбор чего-нибудь, подходящего и к погоде, и к случаю, и друг к дружке, и к макияжу. «Мы ещё не опаздываем, дорогой? Ты не сердишься? Я ведь хочу, чтобы тебе нравилось».
А мне и нравилось. Нравилась вся эта очень женственная суматоха. Нравилось, что ей хотелось, чтобы нравилось мне. Нравился весь этот ритуал приукрашивания. И нравилось то, что это – для меня.
У каждой из моих жён был свой ритуал макияжа. Каждая называла его по-своему. Каждая по-своему его проводила. И каждая тратила на него время. Каждый день.
И каждая делала его, чтобы мне – нравилось.
Однажды, давным-давно, я попробовал было настоять на том, что мы всё-таки опаздываем, и иди уже как есть. Ты и так самая красивая для меня. Ох, какую же суровую отповедь я получил. Да, она и так самая красивая для меня. Но ей необходимо быть самой красивой ещё и для них. Для тех, кто встретится нам по дороге. Для тех, кого мы и знать не знаем. Пусть они выворачивают шеи и долго потом завидуют этому неизвестному им мужику, у которого такая красивая женщина.
Это было, пожалуй, резонно. Да, пусть завидуют. Идея мне нравится.
Конечно, дорогой. Это всё – чтобы тебе нравилось.
И мне – нравилось. Да и по сегодняшний день нравится. И ещё больше мне нравится наблюдать за процессом. Это очень уютное зрелище – женщина, которая рисует глаз. Или рот. Они при этом корчат такие гримаски… А ты смотришь и понимаешь: вот она, такая, настоящая. С вытянутым и перекошенным личиком. И ты видишь то, чего тебе не каждая покажет, даже если ты её и голышом видал. Значит, свой. Значит, удостоился быть приглашённым за кулисы того представления, которое она даёт всему миру. И которое она каждый день даёт тебе. Лишь бы тебе нравилось.
Каждое утро женщина выходит на сцену. Под софиты. То одна роль, то другая, то костюм Одетты, то Одилии. Меняются задники, меняются жанры, меняется грим. Поклонники, цветы, овации. И всё это – для нас, мужики. Это мы – поклонники. Это мы – зрители. Это — чтобы нам нравилось.
Но есть тонкость. Ты можешь оказаться за кулисами чужого театра. Да, ты увидел, как она плача распахивает и скашивает глаза – чтобы тушь не текла. Да, ты увидел, как она с искренним и радушным выражением лица чмокает воздух рядом с чьей-то щекой – чтобы не смазалась помада, чтобы пудра не осталась на чужом воротнике. Ты за кулисами представления. По крайней мере, заглянул одним глазком. А тебя и не останавливают, заглядывай на здоровье. Потому, что это – не твой театр. Не для тебя. А до тебя и вовсе нет дела – ты статист, не более того. Статисты многое видят, но по окончании представления их даже не спросят, как звать-то.
И, в конце-то концов, ну что ты такого интересного увидел? Ну, все ведь взрослые люди, все прекрасно понимают правила игры. Все знают, что вот эта изогнутая бровь нарисована тушью. А настоящая давно сбрита, да и была совсем в другом месте и другой формы. Всем давно известны слова «липосакция», «коррекция», «имплантанты». И всем известно, что эти слова обозначают. И что подтяжка – это не половина предмета мужского гардероба для поддержки штанов. Знаем мы, знаем. Отойди и не мешай. Какая разница как выглядит она настоящая, если вот сейчас мы видим яркую картинку. Если сейчас у нас взгляд не отрывается от декольте.
У этой игры такие правила. И нам – нравится.
Не мы придумали эти правила. Не мы сочиняли сказки о том, что на невесту стоит посмотреть ранним утром, дабы окончательно решить – женихаться ли. Не мы поили Клеопатру жемчугом, растворённым в уксусе. Таким напитком, вообще-то, поить только пытуемых в застенках. Но раз ей так уж хочется…
Нам, если уж на то пошло, вообще не очень понятно, почему надо мазать тело едой. Накладывать маски из огурцов, мыться шампунем с пивными дрожжами и ополаскиваться бальзамами с вытяжкой из тропических фруктов. Если так уж хочется обогатиться питательными веществами, то почему бы просто не полежать лицом в салате?
Непонятно. Но правила таковы и нас они, в принципе, устраивают. Нам нравится.
Потому, что мы – мужчины. Мы любим глазами. Это – банальность. А глаза – такой орган чувств, который несложно обмануть при известной сноровке. За яркую картинку мы предпочитаем не заглядывать. В конце концов, ведь эта картинка нарисована для нас. Чтобы нам нравилось. Ну, так мы с удовольствием подыграем: да, действительно, эта картинка – настоящая.
Но есть и другая банальность: женщины любят ушами.
— Ты где был, скотина?
— Дорогая, я потратил всю ночь для того, чтобы придумать историю как я к тебе стремился. Какие невыразимые трудности и лишения я преодолел, чтобы оказаться утром перед тобой помятым, похмельным, с помадой на рубашке и с букетиком цветов в дрожащей лапе. Ты не представляешь, какие сегодня меня постигли нелепые и забавные совпадения. Тебе понравится.