Новости такие: лето из обычного стало бабьим, а скоро вообще осень. В ближайшее время медведи и офисные работники начнут впадать в спячку. Но пока еще есть время, многие отчаянные головы пытаются закрутить последние романы уходящего лета. И с каждым днем это все труднее…
Для начала должен совершить чистосердечное признание – я очень люблю отечественную попсу самого дрянного пошиба. Чем более дикая и несусветная музыка, тем лучше. Разумеется, я не покупаю специально диски типа «Двигай попой-4», но если случайно слышу по радио или на улице что-нибудь в этом роде, то очень-очень радуюсь. Обычно в такой попсе есть какой-то удивительный кретинический задор и лучистый оптимизм. Слушаешь и невольно начинаешь улыбаться. Из раздела: так плохо, что даже хорошо.
И самым любимым моим произведением является песня «Лето без трусов». Пару лет назад ее часто издавали на всяких попсовых сборниках и крутили в привокзальных кафе. Это чистой воды шедевр незамутненного жизнерадостного идиотизма с таким корявым текстом, что разбирает смех сквозь слезы. По гениальности с этим может сравниться разве что песня «Размножайся, возрождай Россию!», да и то вряд ли.
Так о чем же поется в песне «Лето без трусов», спросят меня вдумчивые читатели. Отвечаю. Это такая «пацанская песня» про то, что в июле хорошо на пляже бухать джин-тоник и устраивать «жаркий потный летний флирт». А залог счастья для любого человека – снять трусы. В припеве как раз поется: «Раздевайся, человек, // И к тебе придет успех! // Раздевайся донельзя, // Вплоть до нижнего белья! // Только так встречают лето // Без трусов и без секретов, // Только так в здоровом теле // Все становится смелее!». Чудесные рифмы оставляем на совести автора. Но ведь пленяет жизнерадостность самой идеи: снимай трусы, и к тебе придет успех! Как все просто. Удивительно, что эта песня не стала гимном российских нудистов.
На самом деле в каждой шутке есть доля чего-то еще. Действительно лето – лучшее время для всякого рода любовных романов. Особенно на пляже. Особенно в состоянии легкой, почти воздушной алкогольной интоксикации. Собственно, на этой формуле («солнце, лето, море, пляж – пора брать на абордаж») основано большинство курортных романов. Она – симпатичная девчонка в бикини, я – обаятельный парень в плавках… Как говорится, вот и встретились два одиночества.
Увы, в любовной лихорадке летних вечеров действует принцип: кто не успел, тот опоздал. Уже сейчас по Москве и без трусов, и даже в них одних особенно не разгуляешься. Жаркий потный летний флирт остался в прошлом. И сейчас идут последние дни, когда можно без риска обморожения выехать если не на пляж, то хотя бы на шашлык.
Лично я еще в студенческие годы заметил, что моя личная жизнь удивительным образом завязана на сезонных циклах. Обычно влюблялся я весной или в самом начале лета, потом роман длился и как-то развивался, осенью все начинало увядать, а зимой происходило расставание. Не могу сказать, что это идеальное течение любовного романа (даешь любовь не на год, а на всю жизнь!), но определенная логика во всем этом есть. Ты, как природа, весной просыпаешься после зимней спячки, все лето цветешь и пахнешь, а осенью пожинаешь плоды собственных ошибок. Но один раз у меня получилось закрутить роман ранней осенью. В тот год весну и лето я провел в одиночестве. И сентябрьский поход в лес на шашлыки стал для меня последним шансом.
Это было буквально на первом курсе. Как-то так получилось, что уже в первые дни учебы кто-то из студенток предложил на выходные поехать в лес с палатками. Дескать, там и подружимся. Как это часто бывает на филологическом факультете, возник острый дефицит мальчиков. И, разумеется, я тоже должен был поехать.
Всего набралось около 15 человек, причем не только с нашего курса. Барышень было большинство, поэтому немногочисленным мужикам пришлось нести очень тяжелые рюкзаки с палатками и прочим барахлом. Большой недружною толпой мы собрались где-то у Белорусского вокзала и потащились на электричку. Дорогу в нужный лес знала одна из девочек, которая когда-то ходила туда на школьный турслет. Всю дорогу в поезде мы вяло пытались узнать друг друга поближе, а потом больше часа тащились по какой-то тропке через лес, заваленный чуть ли не по колено прелой листвой. На середине пути я споткнулся об какой-то пень, упал и разбил коленку. Вся эта затея начинала меня доставать.
На нужной поляне мы долго расставляли безразмерные грязные палатки и искали дрова. Наши однокурсницы пытались взбодрить нас исполнением под гитару песни «Милая моя, солнышко лесное», но это как-то не утешало. Тем более что настоящее солнышко стремительно садилось, а сумерки сгущались. Уже в полной темноте мы доваривали на костре главное блюдо бывалых походников – макароны с тушенкой, а я пытался перочинным ножом срезать пластмассовое горлышко с бутылки крепленого вина «Анапа» (кто знает, что это такое, пусть молчит).
Вскоре начался «как бы праздник». Мы сидели у костра в сыром темном лесу, пили из алюминиевых кружек вино «Анапа», закусывали макаронами из жестяных мисок и пытались петь «веселые студенческие песни». Чем дольше длилось веселье, тем мне становилось тошнее. Как-то все это было тоскливо. Под предлогом пописать я удалился от костра в темный лес, сел на пенек и стал думать о судьбах мироздания.
Через некоторое время я увидел, что недалеко от меня идет к костру какая-то тень. Я негромко окликнул ее, оказалось, что это из наших. Девочка с социологического факультета, которую звали Таня. Еще в электричке она мне показалась замкнутой и неразговорчивой, почти всю дорогу она стояла в тамбуре, смотрела в окно и иногда курила. Теперь в лесу мы разговорились, оказалось, что ей тоже не нравится это вымученное веселье. Мы сели на ствол поваленного дерева, говорили о том, о сем и договорились до того, что стали целоваться. Тут-то и выяснилась вся двусмысленность ситуации.
Дело в том, что это был поздний сентябрь, и ночью температура воздуха приближалась к отрицательным величинам. Каждый из нас был одет по полной программе: белье, рубашка, толстый теплый свитер, куртка. Я в то время был вполне невинен, поэтому ни на что особо не претендовал, в сложившейся ситуации я мог целовать либо лицо, либо ладони. И даже обнимались мы, как пара влюбленных космонавтов в скафандрах. Сначала я героически снял сам куртку и свитер, оставшись в легкой рубашке, а потом стал в процессе поцелуев раздевать девушку. Я мечтал добраться до груди, но уже к стадии лифчика мы задубенели до крайности. В этом была глобальная несправедливость: внутренний огонь страсти побуждал нас раздеться, а жестокая осенняя природа побуждала одеваться и скорей бежать к костру. При этом каждый понимал, что второй попытки утолить страсть в эту ночь у нас не будет. Так у меня и отпечатались в памяти эти ощущения: ледяной холод и полуобнаженное женское тело.
В конце концов, природа победила. Мы перестали раздеваться и стали одеваться. Когда мы вернулись к костру, на бревне рядом с котелком сидел только один юноша, который смотрел очень недобро. Только через день я узнал, что это бывший молодой человек Тани. В ту ночь мы с ней спали в разных палатках.
Эта леденящая тело любовная история закончилась так же странно, как и началась. Мы с Таней встречались всю осень и зиму, а весной, когда на деревьях распускалась листва, расстались по обоюдному желанию. Видимо, что-то в тот год у меня сбилось в природно-космических циклах…