Считается, что сентиментальностью страдают лишь трепетные барышни. А про мужиков говорят, что мачо не плачут. Но дело-то ведь не в слезах. Порой мужчина внешне выглядит очень брутально и сурово. Но если копнуть чуть поглубже, то можно обнаружить такое…
Последние лет пятнадцать по телевизору разные взволнованные тетки регулярно жалуются, что нормальных мужиков в нашей стране стало мало. Мол, мельчает российский мужик, вырождается. А все потому, что беспробудно пьет, за здоровьем не следит, много смотрит телевизор и носит домашние тапочки. А в это время героическая женщина готовит, стирает, воспитывает детей, ведет хозяйство, да еще и работает на трех работах, чтобы прокормить семью.
В крупных городах эта душераздирающая картина выглядит неправдоподобно. У меня, например, нет друзей, которые в застиранных трениках коротают дни перед телевизором, пьют «Жигулевкое» бобруйского разлива и орут на трудолюбивую жену.
Ничего подобного. Все – приличные люди, все работают, кто в крупном банке, кто в маленькой частной фирме, кто вообще наукой занимается. Что касается отношений с девушками и женами, то тут у каждого по-своему, но так, чтобы «пьет и бьет», такого не бывает.
Проблема в том, что так дела обстоят в столицах. А в провинции, куда я часто езжу в командировки, действительно все очень и очень плохо. И с мужиками в том числе.
Я далек от того, чтобы в отчаянии рвать волосы, трагически вздыхать и с пафосом говорить о «национальной трагедии», о демографическом кризисе и прочих напастях. Я вообще не люблю глубокомысленных обобщений, которые часто уводят от сути проблемы. Однако ситуация, действительно, паршивая...
Пьют много, пьют упорно, особенно мужики. В провинции и сейчас ежедневно куча народу умирает от отравления поддельным спиртным. Например, в деревнях уже давно почти никто не пьет водку, все покупают у барыг технический спирт. И лишь эстеты и тонкие ценители вкуса им брезгуют, предпочитая покупать в магазине стеклоочиститель «Льдинка».
Вы не поверите, но однажды стеклоочиститель «Льдинка» пил и я. Разумеется, не по своей воле. И как раз, общаясь с мужиком, который меня им угощал, я понял, что мужское пьянство – довольно сложная штука. Во всяком случае, сложнее, чем кажется.
Дело было так. Мне нужно было по делам ехать в Медвежегорск – такой город в Карелии. Я благополучно добрался до Петрозаводска. Там-то как раз все было очень цивильно: большой чистый город, уютная гостиница, набитая финскими туристами, парочка очень приличных ресторанов. Словом, командировка началась очень неплохо.
Все изменилось, когда я сел в местный поезд до Медвежегорска. Только потом мне рассказали, что местные жители называют его «Колхозник». Это самый грязный и ужасный поезд в округе.
Вначале я бодрился, как мог обустроился в пустом вагоне самолетного типа, открыл перед собой столик и даже думал достать ноутбук, чтобы немного поработать в дороге. Как хорошо, что у меня хватило ума этого не делать.
За пять минут до отправления в вагон ввалилась компания мужиков в болотных сапогах с какими-то грязными бесформенными рюкзаками. Они уселись за несколько рядов передо мной, и, не дожидаясь отправления поезда, стали разливать по пластиковым стаканам какую-то красноватую бурду, кажется, портвейн «72» (судя по надписи бутылке). На меня они смотрели крайне недружелюбно, я понял, что зря надел деловой костюм и галстук в дорогу.
Один из мужиков показал на меня пальцем и что-то сказал своим приятелям, после чего они хрипло засмеялись. Я надеялся, что в наш вагон сядет еще кто-нибудь, но тщетно. Поезд дал гудок и тронулся. В вагоне были лишь они и я.
К счастью, отсмеявшись, мужики перестали обращать не меня внимание и начали усиленно бухать. Скоро они открыли еще одну бутылку портвейна и даже начали закусывать, пустив по кругу один мятый плавленый сырок. Я старался сидеть тихо и читал какую-то газету, которую нашел за сидением. Там что-то писали про прогнозы на урожай и про то, что недавно из-за аварии на подстанции в Медвежегорске на неделю вырубило свет, так что жители города готовили еду, разводя костры на улице.
Через час пути мужики вдруг стали собирать вещи. Пустые бутылки со звоном катались по полу вагона. На какой-то неприметной станции они дружной толпой пошли к выходу, один из них зачем-то харкнул на пол рядом с моим сидением. Хорошо хоть, что не на меня.
Когда поезд снова тронулся, я уже хотел расслабиться и поспать, как вдруг заметил, что один из мужиков остался в вагоне. Он не вылез с остальными, а теперь зачем-то шел ко мне.
Я пытался прикрыться газетой, но мужик встал рядом со мной и не вполне трезвым голосом спросил: «Слышь, братан, тебя как звать?» Мне не понравилась формулировка вопроса, но я честно ответил, как меня зовут. «Слышь, Мишаня, а ты вообще откуда? С какого города?» – не унимался любопытный попутчик, на вид ему было лет тридцать с хвостиком.
Не спрашивая моего разрешения, он сел в соседнее кресло, отрезав все пути к отступлению. Я вынужден был признаться, что я из Москвы. Мужика эта информация почему-то очень развеселила, он долго смеялся, а потом неожиданно задал совсем уж странный вопрос: «Слышь, а ты часом не пидор?» Ну, здрасьти, подумал я, приплыли. Так сказать, беседа, плавно переходящая в мордобой... Я максимально энергично помотал головой. Мужик еще немного посмеялся, а потом вдруг протянул ладонь для рукопожатия и сказал: «А меня Васей зовут. Ты пить будешь? У меня сегодня дочке пять лет». Сперва я хотел отказаться, но потом понял, что лучше не искушать судьбу.
Вася проворно встал и сбегал к своему сидению за бутылкой, потом поднял с пола два пластиковых стакана и вернулся с трофеями ко мне. «Вино мы с мужиками выпили, но у меня тут заначка осталась», – гордо сказал он и начал разливать по стаканам какую-то синеватую прозрачную жидкость из пластиковой бутылки без этикетки. Мы чокнулись за здоровье дочери, на вкус напиток напоминал какую-то очень плохую водку, только крепче.
Василий всосал полстакана залпом, а потом вдруг спросил: «А у тебя жена есть?» Я замялся и сказал, что есть, но не совсем жена, а постоянная девушка, мы с ней уже несколько лет вместе. Вася, казалось, не слушал меня. Он достал пачку папирос, прямо в вагоне закурил, помолчал немного, а потом снова стал разливать свой таинственный напиток. «А у меня есть жена», – сказал он задумчиво. Потом помолчал и добавил: «И я ее, суку, люблю».
Я подавлено молчал, а Вася вдруг начал быстро-быстро говорить, но смотрел не на меня, а куда-то вперед: «Прикинь, я ей ни разу не изменял. Как придурок. А она, прикинь, позавчера вечером собралась типа и говорит: «Вася, я поехала, с подругами посижу». Укатила. Приезжает, блин. Четыре часа ночи. Знаешь, у меня такая злость взяла, ну по-мужицки… Я говорю: «Ну и где ты гуляешь?!» А она: «Твои-то проблемы, где». Ах, ты так! Я на следующий день – раз! И на пару дней в закат ушел, конкретно бухаю. А она думает, у меня баба на стороне, типа я с кем-то гуляю. Миха, прикинь!»
Я в этот момент прикидывал, в каком состоянии доеду до Медвежегорска, потому что меня с этого пойла стало сильно мутить. Вася между тем подливал еще.
Однако сама история меня поразила. Что же это такое выходит? Мужик подозревает, что ему изменила жена, и уходит в запой, чтобы ей отомстить. Вася говорил об этом так, словно совершил какой-то подвиг. Он поступил как настоящий мужчина: не стал ей изменять в ответ, а забухал на несколько дней. Какая-то дикая первобытная логика, но ведь что-то в этом есть...
Потом Вася еще что-то рассказывал про свою дочь, снова что-то про жену, потом вдруг глянул в окно и стал спешно собираться. Вроде бы это была станция, откуда он родом. Именно там он хотел продолжить свой алкогольный крестовый поход против неверной жены. На прощание он вдруг обнял меня и, дыша перегаром в лицо, быстро зашептал: «Ведь я ее люблю, понимаешь, я ее люблю». Потом он добавил несколько нецензурных выражений, еще раз сказал: «Люблю» и вышел из вагона.
Поезд тронулся. Я остался один. Под сидениями, где пировали мужики, валялись две бутылки из-под портвейна, две из-под стеклоочистителя «Льдинка» и пластиковая бутыль из-под воды, чтобы «Льдинку» разбавлять.
Разумеется, в Медвежегорске я первым делом купил упаковку активированного угля и съел все десять таблеток. Было плохо, но терпимо. Видимо, стеклоочиститель хороший попался.
Несколько дней подряд я думал о том мужике. Как он? Вернулся ли в семью или продолжает бухать? А еще я думал, как мало мы, жители больших городов, офисные крысы, работники крупных и мелких компаний, понимаем о том, что творится в душе у таких вот пролетарских работяг. У них своя жизнь, свои проблемы, свои страсти, в конце концов. И, в принципе, я не жалею о том, что выпил тогда «Льдинки» в компании Василия.
Как там это называется в среде интеллектуалов? Новый культурный experience?