Диплом номер один

На прошлой неделе в Кремле состоялось первое вручение президентских премий молодым ученым. Обладателем диплома лауреата под номером 001 стал доцент кафедры госпитальной хирургии ММА им. Сеченова Евгений Ачкасов. В интервью МедНовостям доктор Ачкасов рассказал о своих научных и спортивных достижениях, а также о том,  как он планирует потратить свою премию.

Как вам визит в Кремль, церемония награждения?

- Это был не первый визит в Кремль, сначала была репетиция – в том же составе, за исключением гостей и президента. Нам показали  зал, чтобы мы не растерялись, объяснили, как и в какой последовательности пройти, где развернуться, куда сесть. Если бы не это, было бы очень много казусов – у всех глаза разбегаются. На самой церемонии какое-то волнение тоже было, конечно. Но очень помогла улыбка президента.

Когда готовишься к такому официальному, торжественному мероприятию, ждешь, что сейчас такой суровый человек появится.  И вот дверь открывается, фанфары, надо выходить – я пять шагов сделал, смотрю – улыбается… Понравилось также доброжелательное отношение сотрудников администрации, очень предупредительно обо всем рассказывали, за каждым лауреатом была подана машина – БМВ, с сопровождением, мигалками, довезли от подъезда к Екатерининскому залу.

- Мобильные выключить просили?

- Да, конечно, в Кремле вообще запрещено пользоваться сотовой связью, и когда мы пришли на репетицию, у нас сотовые телефоны просто-напросто отбирали на входе. Нельзя было фотографировать…

- Снимала пресс-служба?

- Да, там был президентский фотограф. Было такое забавное фото опубликовано, где я чокаюсь...

- Ну а теперь расскажите о своих научных достижениях

Методы лечения панкреатита, максимально сохраняющие целостность, функциональность и анатомию органов ЖКТ, были разработаны на кафедре госпитальной хирургии №1 лечебного факультета Академии им. Сеченова, которой руководит академик РАМН Николай Олегович Миланов. Эту тему еще в 80-х годах начал развивать мой непосредственный начальник профессор Андрей Владимирович Пугаев, под руководством которого я в течение семи лет писал докторскую. Исследования Андрея Владимировича посвящены лечению панкреатита в ранней фазе, моя же диссертация посвящена осложнениям острого панкреатита.

В области профилактики осложнений панкреатита нами разработан способ подавления секреции поджелудочной железы, позволяющий не только снизить частоту проявлений острого панкреатита, но и сократить использование дорогостоящих препаратов.

При панкреатите важно подавить секрецию поджелудочной железы – сейчас для этого существуют хорошо разрекламированные лекарства, которые, к сожалению, не всегда эффективны в той мере, в какой хотелось бы. Наш метод заключается он в том, что сразу после поступления больного ему устанавливается назоэнтеральный катетер, через который в кишечник подается холодный физраствор. Физраствор устраняет из кишки химус - частично переваренную пищу, которая стимулирует секрецию поджелудочной железы. Лекарства тоже направлены на нейтрализацию компонентов химуса, но это дает лишь временный эффект.  Пока химус на месте – секреция будет продолжаться, а это провоцирует воспалительный процесс.

Эффективность такой методики подтверждена многочисленными клиническими наблюдениями. Кроме того, мы привели весьма дорогостоящие исследования гормонального фона пациентов, позволяющие оценить влияние этой методики на течение панкреатита, и они также подтвердили нашу правоту.

Второе направление нашей работы – лечение кист поджелудочной железы. Нами был разработан четкий алгоритм лечебных и диагностических мероприятий для всех стадий этого заболевания, в зависимости от их тяжести и осложнений. Надо понимать, что до последнего времени в лечении этих осложнений было три пути: удаление части поджелудочной железы – калечащая операция, последствием которой является развитие сахарного диабета, а также наружное или внутреннее дренирование кисты. Все эти методы имеют очень серьезные недостатки и осложнения.

Со своей стороны, мы показали, что 59 процентов больных (а это почти две трети) излечиваются с помощью простого пункционного лечения – ежедневных пункций поджелудочной железы, которые проводятся через кожу, на фоне подавления секреции (чего раньше не делалось) и без сложных и травмирующих хирургических вмешательств. 

Если этот метод оказался малоэффективным, нами разработана собственная методика соединения полости кисты с 12-перстной кишкой с помощью особого перфарированного дренажа. В большинстве случаев эта процедура приводит к тому, что через некоторое время полость кисты закрывается соединительной тканью, что дает гарантию от рецидивов и осложнений.

Еще один наш патент – это собственный дешевый и доступный метод определения топографо-анатомического положения кисты поджелудочной железы, желудка и 12-перстной кишки, это необходимо при выборе метода хирургического лечения. Эти данные можно получить с помощью КТ или МРТ, однако такое дорогостоящее оборудование есть не в каждой районной больнице. Мы предложили собственную методику: под контролем УЗИ рентгеноконтрастная жидкость вводится в кисту поджелудочной железы, и, одновременно – в желудок и 12-перстную кишку. Это дает возможность получить качественно новую и очень точную информацию, не уступающую, а в некоторых случаях и превосходящую данные КТ.

Наконец, наш четвертый патент - это принципиально новый метод устранения последствий тяжелых осложнений желчнокаменной болезни, одной из причин острого панкреатита, когда необходимо хирургическое восстановление разрушенной камнем дистальной части желчного протока. Традиционный метод заключается в выкраивании метрового отрезка кишки, с помощью которого поджелудочная железа присоединяется к тонкому кишечнику. В результате поступление желчи восстанавливается, но она течет не в 12-перстную, а в тонкую кишку, что не физиологично, к тому же из пищеварения исключается большой участок кишечника. По нашему методу комплекс печень-поджелудочная железа мобилизируется – перемещается ближе к поджелудочной железе, что дает возможность снова воссоединить их без формирования искусственных сочленений. Это достаточно сложная операция, но она позволяет сохранить нормальную физиологию пищеварения.

- Сколько больных были пролечены с использованием этих методик?

- В целом за все годы нашей работы в 67-й и 20-й больницах, а также в РНЦХ РАМН было пролечено около трех тысяч человек. В их лечении принимал участие весь коллектив нашей кафедры. Пациентов с осложненными формами острого панкреатита, которых курировал я, было более 350 человек. 

- Каковы результаты лечения?

- Две трети больных нам удалось вылечить без операций, снизилась частота осложнений – у нас она не превышает пяти процентов; частота летальных исходов при гнойных осложнениях была ниже в два-три раза по сравнению с данными из отечественной и зарубежной литературы.

- Получали ли вы какую-либо материальную поддержку во время своей исследовательской работы?

- В течение этого времени – нет. Более того, значительная часть проведенных нами исследований требовала очень существенных материальных затрат. Конечно, была возможность использовать материально-техническую базу Академии, 67-й больницы, однако ряд дополнительных исследований – в первую очередь, гормональных и иммунологических, приходилось финансировать самостоятельно. Понятно, что без материальной поддержки близких мне людей заниматься научной деятельностью в течение 10 лет было бы невозможно.

- То есть вам приходилось привлекать деньги друзей и спонсоров?

- Да, скажем так, частные пожертвования. Не всегда ведь можно гарантировать положительный результат, дорогостоящее исследование может дать нулевой выход, и получить финансирование на подобные проекты очень непросто. Так что приходилось рассчитывать на внебюджетные средства… Меня уже спрашивали, куда я дену премию…

- И куда же?

- Все средства, за исключением налоговых отчислений, если они потребуются, пойдут в фонд ММА им. Сеченова, но так, чтобы была возможность потратить их на конкретные цели. Хотелось бы создать что-то наподобие премиального фонда, либо стипендии для талантливых студентов. Пока не знаю точно, как это будет организовано: возможно, проведем конкурс студенческих работ, может быть, привлечем и студентов других вузов…

- Сейчас много говорят об утечке мозгов из России…

- Я в принципе не согласен с утверждением, что сейчас якобы существует какая-то утечка мозгов. Это было актуально в 90-е годы, но сейчас, по крайней мере среди своих знакомых, я ничего подобного не наблюдаю. Впрочем, не могу судить о физиках и математиках: один из лауреатов премии говорил об утечке кадров, так что, может быть, в теоретических дисциплинах такая проблема есть… Что же касается прикладных наук, медицины, то здесь такой катастрофической тенденции нет.

- А для себя перспективу продолжения научной карьеры за границей вы не рассматривали?

- Нет, ни сейчас, ни раньше. Это внутреннее убеждение, я не раз был за рубежом, в частности, когда занимался спортом, и всегда чувствовал себя там дискомфортно, не в своей тарелке. Кроме того, здесь есть база, родственники, у меня например никогда не было проблем с жильем, а это, конечно, может мешать заниматься наукой….

- Расскажите же о своей спортивной карьере

- В спорт меня привлек отец – он чемпион СССР по гребле на каноэ. Я в течение 11 лет занимался конькобежным спортом, неоднократно становился чемпионом Москвы, входил в сборную юниоров России. Кстати, в спортклубе «Динамо» мне платили зарплату, которая была равна стипендии, это тогда очень помогало. В 93-м году я выиграл международный марафон в Финляндии – четыре круга по 12,5 километров по льду озера, всего 50 километров. Пока бежал, успел упасть раз десять или одиннадцать – у других участников коньки были марафонские, а у меня – обычные, так что я постоянно цеплялся за лед и впервые в жизни понял, что значит искры из глаз…

- А как в институте относились к вашим занятиям?

- В институте? С пониманием. Несколько раз давали возможность сдать отработки, на кафедре топографической анатомии, например. Я, кстати, поступил одновременно и в первый и во второй мединституты. Оригинал документов отнес в РГМУ им. Пирогова, потому что его заканчивала мама. Экзамены были раньше там, и я их сдал, набрав проходной бал. После этого идти на последний экзамен в первый мед уже не хотелось: я к нему и не готовился совсем, последний день катался на лодке в Филевском парке. Но, неожиданно для себя, получил четверку, кажется, это была биология, и, по настоянию отца остался в первом медицинском. В ММА им. Сеченова был неплохой стадион, и это решило все вопросы…

- Уйти из спорта мне пришлось на 4-м курсе, и это было непростое решение. Дело в том, что каток на удобном для меня стадионе пришел тогда в негодность, а ездить на сборы, скажем, в Коломну я себе позволить не мог. Впрочем, тренируюсь до сих пор, и даже участвую в соревнованиях, правда, уже как ветеран…

- Кстати, возрастной ценз в 35 лет для молодых ученых – разумная граница или надуманная?

- Элемент произвольности есть во всем, но 35 лет - это показательный возраст. С момента окончания вуза прошло около 10 лет, за это время можно многое сделать, так что можно оценить и результаты работы. Что касается самой премии, то особенно важным мне представляется то, что кандидатов на ее получение могут выдвигать не только академики и лауреаты госпремий, но и советы молодых ученых. Такие правила открывают дорогу для исследователей из региональных вузов, где ведется научная работа, но, допустим, на кафедрах нет лауреатов или академиков РАН. Так что создание премии активизирует создание советов молодых ученых, это действительно принципиально важно.