«Психореабилитация не является приоритетом нашей медицины»

Психологическая поддержка должна стать стандартом помощи онкобольным, считают специалисты. Почти 90% онкологических больных находятся в депрессивных состояниях, а 40% из них требуется медикаментозное лечение. VII Всероссийский съезд онкопсихологов принял резолюцию с просьбой к Минздраву  внедрить систему обязательного психологического сопровождения онкологических больных на всех этапах лечения.

Резолюция съезда

Съезд, посвященный вопросам современных представлений о психологии больного человека, поддержки инкурабельных больных и их ближайшего окружения, а также задачам организации специализированной психолого-социальной помощи онкологическим пациентам, собрал в конце ноября в Москве специалистов из 52 городов России, Украины, Казахстана, Белоруссии и Латвии.

В резолюции съезда профессиональное сообщество просит Минздрав включить в стандарты лечения онкозаболеваний обязательное психолого-психиатрическое сопровождение пациентов и их родственников на всех этапах лечения, реабилитации или паллиативного ухода. Причем, такое сопровождение должно оказываться как в стенах стационара, так и амбулаторно, а количество ставок в онкодиспансерах должно быть рассчитано исходя из численности  населения, а не количества коек.

Кроме того, в резолюции подчеркивается необходимость психологической подготовки врачей-онкологов, «направленной на минимизацию психоэмоционального травмирования как пациента, так и врача». А также необходимость создания единой  федеральной информационно-маршрутизационной службы для онкологических больных, цель которой – вовремя начать лечение, избежать задержек с предоставлением медпомощи и лекарств, что позволит снять с больного и его семьи значительную часть психоэмоционального напряжения. Участники съезда призвали также пересмотреть программы подготовки врачей и среднего медперсонала, включив в них изучение основ деонтологии и психологии пациента. А для будущих врачей-педиатров – курс детской психологии.

Мировой стандарт

Онкопсихология давно является стандартом помощи больным в Европе и США, где психиатров обучают диагностике и лечению сопутствующих онкозаболеваниям психических расстройств. Этот стандарт утвержден Всемирной организацией здравоохранения в документе «Национальные программы борьбы против рака».

Однако в российской онкологической службе вообще отсутствует такое понятие, как психологическая и психиатрическая составляющая. Как нет и программ обучения психиатров диагностике и лечению расстройств, возникающих на фоне самого заболевания и его лечения. Не хватает знаний и навыков для общения с пациентами и их близкими и у врачей-онкологов. В итоге тяжелые больные чаще всего остаются один на один со своей бедой. И уж тем более, не доходят у медиков руки до находящейся в сильнейшем стрессе семье.

Участники проходящих с 2009 года съездов онкопсихологов каждый раз пытаются донести эти очевидные вещи до органов власти. В прошлогодней резолюции специалисты просили  Минздрав начать открывать психологические службы хотя бы в онкодиспансерах. Но никакой реакции не последовало. Система ОМС не оплачивает эти услуги, и в онкодиспансерах за очень редким исключением таких ставок нет.

«Самый хороший онколог не сможет быть таким же психиатром»

Между тем, участившиеся в стране самоубийства онкобольных не позволили и дальше закрывать глаза на психологические проблемы страдающих от рака людей. В последние полгода об этом заговорили и представители официальной медицины. Однако дальше разработки учебного курса для онкологов и заявлений о том, что его  должны пройти все работающие с раковыми больными столичные врачи, дело не пошло. Переписывать стандарты лечения и создавать новые ставки никто не спешит.

Ольга Гольдман. Фото: svoboda.org

«Хорошо, что психиатрическая служба обратила внимание на эту проблему, но  решать ее надо системно, – считает директор проекта по психологической поддержке онкобольных «СО-действие» Ольга Гольдман. – По классификации ВОЗ онкологические заболевания проходят как психосоматические. И, конечно,  онкологи должны знать и понимать психологические проблемы своих пациентов, но лечение этих проблем не входит в их обязанности. Самый хороший онколог не сможет быть таким же психиатром. И все закончится тем, что психотропные препараты просто начнут выписывать всем подряд. В России нужно налаживать систему, при которой онколог, если он видит признаки клинической депрессии, будет иметь возможность подключить к процессу лечения  специалистов, которые правильно оценят его состояние.  Но пока в стандартах не появится записи о том, что онкобольному в качестве лечения необходимо наблюдение у психотерапевта, ни один главврач не сможет провести работу такого специалиста через ОМС. Именно поэтому сейчас и пытаются обучить хоть чему-нибудь онкологов».

15% «невозвращенцев»

Между тем суицидальные настроения – хоть и серьезная, но все же меньшая часть психиатрических проблем раковых больных. По словам Гольдман, почти 90% онкологических больных находятся в депрессивных состояниях, а 40% из них требуется медикаментозное лечение.Есть еще и неофициальная статистика, по которой до 15% больных не возвращается к врачам после получения диагноза онкозаболевания. Что с ними происходит, никто не знает.

Но, когда рядом с онкологом работает психолог, который снимает у больного первичный шок, взаимопонимание с врачом существенно улучшается. Соответственно повышаются и шансы человека на выздоровление. «При онкозаболевании исключительно важен настрой пациента, – говорит Гольдман. –  Психологическая помощь нужна на всех этапах онкозаболевания: и во время активного лечения, и при реабилитации. Когда человек прошел через этот ад, у него возникает вопрос: «А зачем мне дальше лечиться и вообще жить с этим диагнозом». Это очень сложная психологическая проблема, с которой нужно профессионально работать. Но сейчас это не является приоритетом нашей медицины».

Владимир Касаткин. Фото: vk.com

Еще больше нуждаются в профессиональной психотерапевтической помощи перенесшие онкологическое заболевание дети. Как рассказал заместитель директора лечебно-реабилитационного центра «Русское поле» ФНКЦ детской гематологии, онкологии  и иммунологии им. Дмитрия Рогачева», профессор Владимир Касаткин психологическими последствиями болезни и лечения у детей нередко становятся эмоциональные, поведенческие и нейропсихологические нарушения. Они испытывают страх, тревогу, трудности в межличностных отношениях, страдают из-за ухудшения памяти и внимания, замедление высших психических функций. Болезнь «бьет» по речи, мышлению, психомоторной координации и ориентации. Такие дети нуждаются в психореабилитации, индивидуальная программа которой требует  четкого понимания этиологии выявленных нарушений.

«В этой теме мы отстали на 40 лет»

На съезде много говорилось и о необходимости поддержки родственников неизлечимых больных. В России на учете в онкодиспансерах стоит более 3 млн человек. А это значит, что со страшным диагнозом сталкивается почти каждая десятая российская семья. «На Западе 40% работы персонала в хосписах – с пациентом, 60 % – с семьей, – рассказала президент  фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер. – Люди боятся не смерти, а умирания. И боятся, как правило, не за себя, а за близких». В случае смерти близкого человека, по ее словам, одно из самых тяжелых последствий для родственников это чувство вины, и задача психологической помощи – его минимизировать.

Нюта Федермессер. Фото: facebook.com

Поддержка семьи в период горя должна быть обязательной: это поможет пережить утрату и строить жизнь дальше, считает профессор кафедры онкологии, гематологии и лучевой терапии РНИМУ им. Н.И. Пирогова Елена Полевиченко. Особенно это касается смерти ребенка, когда нужно помочь родителям пережить это так, чтобы не страдали другие дети в семье, чтобы люди не боялись рожать еще, если позволяет возраст.

Елена Полевиченко. Фото: rsmu.ru

По словам профессора, психологическая поддержка должна стать неотъемлемой частью паллиативной помощи и взрослым, и детям, которые также боятся оказаться забытыми, испытывают страх, одиночество, тревогу. Принятый в этом году приказ Минздрава №193 «Об утверждении порядка паллиативной медицинской помощи детям» прямо предусматривает оказание психологической помощи, однако соответствующих специалистов пока очень мало. И в целом, по оценке Полевиченко, «в этой теме мы отстали на 40 лет».