Два года назад моя мама встретила мужчину, за которого решила выйти замуж. Теперь у нее новая семья. Нет, вы не подумайте, я рада и, больше того, счастлива. Однако счастье по поводу окончания полосы маминого одиночества как-то «испачкано» неведомыми мне раньше переживаниями. То ли это лезет мой эгоизм, то ли мама неправильно «зарабатывает баллы» у новых родственников, то ли имеет место и то, и другое, приправленное проблемой отцов и детей.
Переживание первое: смена маминой фамилии
Как сейчас помню, ем ананасы, запиваю их брютом (ананасы в шампанском, ананасы в шампанском), разглядываю свеженькое свидетельство о браке. И тут – бац, оказывается, мама взяла фамилию мужа. « А что тут такого?», — сказала моя крестная, – «так и должно быть, всем сразу понятно, что они одна семья». «Минуточку», — забулькали в моем горле пузырьки углекислоты, – «а как же я со своей фамилией?».
Теоретически все объяснимо: старшее поколение, так правильно и по-домостроевски. Однако между пониманием и принятием — степь, да степь. Избавиться от ощущения того, что мама «перебежчик» и «предатель» было удивительно сложно.
Переживание второе: венчание
Другой приступ моего нервного заикания вызвала новость про венчание «молодых». Это желание мама аргументировала следующим образом: «Мне необходимо благословение в этом союзе, так как брак с твоим отцом оказался несчастливым».
Хотя шампанского под рукой не было, в горле снова что-то возмущенно забулькало. Все-таки сложно смириться с тем, что я и моя сестра – последствия тридцатипятилетнего несчастья. Да и по моему внутреннему убеждению, не стоит считать брак несчастным только потому, что он закончился раньше жизни.
Кто виноват?
Понятно, что ни на претензии, ни даже на бубнеж никакого права я не имею. Поэтому ума не выливать все это на маму у меня хватило. Пришлось внутри смириться с тем, что она тоже человек и может без объяснения причин поступать, как хочет. Так что пришлось отправить в мусорную корзину своего «детского» эгоизма обиды вроде: мама «предала» мое счастливое детство, не дала мне времени адаптироваться с ее новой ролью жены-не-моего-отца, проявила не свойственную ей религиозность и иногда говорит глупости.
Переживание третье: страх за имущество
Для чего люди вообще вступают в официальный брак, я более или менее понимаю. Но зачем это сделала мама в свои 55 лет — для меня загадка. Чтобы рассказать всему миру о большой любви? Чтобы жить с человеком «по-людски»? Продолжать свой род? Чтобы чувствовать поддержку государства при дележке квартиры, холодильника и детей?
Первые два пункта могли бы быть убедительными, если бы не были так смешны. И дело не в том, что я не верю в силу поздней любви или предрассудков. Но неужели человеку, а тем более для меня очень близкому, в возрасте за пятьдесят еще нужно кому-то что-то доказывать? Конечно, я допускаю возможность моего юношеского максимализма, который еще не знает, что после 45 все только начинается. Правда, достигнуть внутренней гармонии такое допущение все равно не помогает.
Мое недоумение усугублялось еще и имущественным вопросом, открывшим мне непознанные глубины собственной души. Оказалось, бездна «попахивает» подозрительностью к новым родственникам. А именно: не является ли причиной появления паспортных штампов их желание лишить нас с сестрой будущего наследства – квартиры и огорода, столь ненавистного мне до недавнего времени?
Хотя огорода уже нет. Точнее он есть, но не у нас с сестрой, а у детей отчима. Как это случилось? Не знаю. Когда это произошло? Тоже затрудняюсь ответить. Известно лишь одно – моя мама прокомментировала факт передачи участка детям ее мужа под строительство дома, так: «Сколько же им можно мыкаться по съемным квартирам?». Сказать, это меня возмутило — язык не поворачивается: сама пять лет из одной однушки в другую чемоданы перевозила. Взбесило – тоже как-то мелко. Короче, трясло, рвало, мутило и блеяло под поддакивающий аккомпанемент сестры.
Придя в себя через какое-то время, я решила – надо спасать квартиру. Мое сознание протяжно ныло от мысли, что однажды мама может пожертвовать и эту «семейную ценность» в фонд защиты детей ее нового мужа.
Казалось бы, что проще – взять и поговорить. На самом деле – очень сложно. Открыто признаться в своем страхе потерять наследство и попросить дать гарантии, что этого не случится – задачка повышенной сложности. Я с ней пока не справилась.
Кто виноват?
Самое противное, что противно. Противно думать, противно подозревать и разговаривать об этом тоже противно. Ощущая внутри подобный дискомфорт, сложно заподозрить себя в неоправданной корысти. Возможно, причиной этого переживания стала новоиспеченная родня, которая, не отказавшись от маминого земельного участка, перешла, на мой взгляд, допустимую черту. Однако думаю, что и без этого вопиющего факта, рано или поздно, страхи о потере родительского гнезда дали бы о себе знать. Тем более, как мне сейчас кажется, волноваться об этом правильно. Неправильно другое: шипеть и накручивать себе, что кто-то пытается проворачивать имущественные аферы. Единственный шанс в подобных историях «не запачкаться» подозрениями и отстоять свое – спокойный, аргументированный разговор двух сторон. Так что ответственность за возникновение этой проблемы я делю пополам между собой и мамой.
Переживание четвертое: новые братья и сестры
У мамы двое детей, у отчима – трое. Праздники мы отмечаем коллективно. На одном из семейных торжеств, представляя меня очередному гостю, мама сказала следующее: «Это моя средняя дочь». Хочу пояснить: до этого момента я была младшей, поэтому свое «старение» я, что характерно, не одобрила.
Оказалось, место самой молодой досталось дочери «нового» мужа, а моя родительница так и продолжает говорить мне про почти незнакомых людей, «твой брат, твоя сестра».
Кто виноват?
Я уверена – детям «по ту сторону баррикад» такое перераспределение ролей столь же неприятно, как и мне. А все из-за того, что моя мама решила относиться к чужим чадам, так же, как к своим. Что мне кажется не только невозможным, но и несправедливым. Поэтому свой дискомфорт из-за внезапного многобратия и многосестрия, я складываю на полку маминых «заслуг».
Итак, ничья или победила дружба, как кому больше нравится. Хотя, конечно, взаимоотношения с самым близким человеком на свете — не поле битв. Тем более что и силы не равны – я еще не хлебала отчаяние одиночества. Поэтому ругаться и бубнить в дальнейшем буду лишь в сторону хамской продавщицы. В делах семейных ключ от раздражений и обид спрячу подальше, так же далеко, как, например, иголку-жизнь кощея: в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, а зайца в ларец.