«А я люблю военных, красивых, здоровенных…» – пели на заре 1990-ых веселые девицы из группы «Комбинация». А что делать, если ты не здоровенный, не самый красивый, да еще и в армии не служил? Неужели в этом случае обрекаешь себя на положение изгоя, да и с девушками ничего не светит? Или все-таки шанс есть?
Не знаю, кто как, а лично я с детства уважал военных. Уважал и не понимал. Они рослые, стройные, красивые, они говорят: «Есть!» и «Так точно!», они умеют разбирать, у кого сколько звездочек на погонах, и, что самое главное, умеют стрелять из автомата. Все это мне, воспитанному советскому ребенку, казалось какой-то фантастикой.
Медленно ракеты улетают вдаль…
В первом классе на уроке мира учительница попросила нас нарисовать какую-нибудь картинку на тему разоружения. Подразумевалось, что это будут голуби мира, фонтаны, цветы и улыбающиеся дети под надписью «Пусть всегда будет солнце».
Вместо этого я изобразил земной шар в виде глобуса; с одной стороны на нем была табличка «СССР» и огромный советский танк, с другой стороны красовалась табличка «ЮАР», а рядом белые эксплуататоры били кнутом маленьких кучерявых негров. В качестве последнего штриха я изобразил выстрел из советского танка прямо по угнетателям и весьма довольный собой отдал картинку классной руководительнице. Как я узнал сильно позже, моя работа произвела на нее столь сильное впечатление, что она повесила ее на стенке в учительской.
А на флоте Вы нужны…
Увы, несмотря на мой пиетет по отношению к советской армии, мускулистого десантника из меня не получилось. Хотя я честно бегал кроссы на уроках физкультуры и даже добился некоторых успехов в прыжках в длину, главного я так и не добился. Подтягивания на турнике, главная забава настоящего военного, мне не давались. Я долго, как червяк, болтался на перекладине, а потом с позором падал вниз, стараясь не смотреть в глаза хихикающим одноклассницам.
Мое трепетное отношение к вооруженным силам слегка поколебалось в старших классах, когда нас отправили на медосмотр в райвоенкомат. Его здание показалось мне мрачным и унылым, да и прогулки от врача к врачу в одних трусах слегка напрягали. Понятно, что больше всего мы боялись того момента, когда придется показывать врачам то, что в трусах. К чести местного доктора он делал это весьма деликатно: оттягивал резинку трусов, небрежно заглядывал внутрь и заключал, что все в порядке.
После осмотра я пошел на собеседование с призывной комиссией и, романтично вспомнив михалковского Дядю Степу, заявил, что хотел бы служить на флоте. Комиссия была в шоке, ведь на флоте служат на год больше, чем в других войсках. Скептически окинув взором мою хлипкую фигуру, председатель комиссии посоветовал мне не раскатывать губы. С таким телосложением на флоте мне делать нечего.
Только где бы достать мне билет?..
Но в армию я так и не попал. Сначала поступил в институт, а потом в аспирантуру. Со временем меня стало мучить легкое чувство вины. Я вспоминал фразы про то, что армия – это школа жизни, что только здесь мальчики становятся мужчинами, что отслужить должен каждый. Чувство вины многократно усиливалось после каждого прослушивания песни Леонида Агутина и Отпетых мошенников «Паровоз умчится прямо на границу». А ведь в какой-то момент она доносилась из каждой второй торговой палатки.
И вот однажды понадобилось мне с моей тогдашней подругой поехать за билетами на Ярославский вокзал. Мы встали в очередь к одной из касс, и я обратил внимание, что перед нам стоит высокий мускулистый десантник. Моя подруга тоже обратила на него внимание, и это стало темой для довольно неприятного разговора. Мне припомнили, что я давно не занимаюсь спортом, поправился и обрюзг. То ли дело этот здоровый красавец! Я надулся и заявил, что мои козыри в том, что я мирный и добрый. Но и тут десантник смог меня обойти. К нам подбежала старушка, которая опаздывала на поезд, и попросила пустить ее без очереди. Я начал негромко бурчать, а десантник без разговоров пропустил ее перед собой. Какое благородство! Я как-то совсем расстроился.
В этот момент подошла очередь десантника покупать билет. Он склонился к окошечку и попросил плацкарт на ближайший поезд до Рязани. Улыбчивая кассирша подобрала ему боковое верхнее не у туалета и назвала цену. Десантник достал из кармана и положил в лоток… пятидесятидолларовую купюру. Я обомлел. Страшно было даже не то, что это доллары, а то, что на купюре стояла малиновая банковская печать «ФАЛЬШИВЫЕ ДЕНЬГИ». Повисла нехорошая пауза.
Наконец, кассирша, управившись с первым шоком, тихо спросила: «Это что Вы мне даете?» Десантник зачем-то поправил ремень на штанах и ответил вопросом на вопрос: «А что? Мало?» В этот момент стало понятно, что он мертвецки пьян. Кассирша дрожащим голосом стала объяснять, что железная дорога не продает билеты за доллары. Тем более, за фальшивые. Десантник, не слушая ее, кивнул, вытащил купюру из лотка, спрятал обратно в карман и твердым шагом направился куда-то вглубь вокзала.
В этот-то момент я окончательно понял, что умом военных не понять. И что в армии мне делать нечего. Какое-то время назад мне исполнилось 27 лет, так что теперь я не подлежу призыву. Если в стране не случится масштабной войны, и не объявят всеобщую демобилизацию, я так и не узнаю всех специфических прелестей армейской жизни. Я не жалею от этом. Я даже согласен не получать подарки 23 февраля, потому что это не мой праздник. Но я бы хотел поздравить с Днем Защитника Отечества того самого десантника, что ходил по Ярославскому вокзалу с фальшивыми долларами в кармане. Пусть у него все будет хорошо!