Один мой знакомый пару лет назад закончил факультет религиоведения в одном московском университете, и этот факт очень круто изменил его жизнь. Нельзя сказать, что после обучения мой приятель впал в мистицизм или отрекся от всего земного, однако теперь во время каждой встречи со мной он затевает спор о глобальных вопросах бытия.
Конфуз заключается в том, что встречаемся мы с ним обычно на всевозможных пьянках, посвященных дням рождения и свадьбам общих знакомых. А ведь известно, что нет ничего глупее, чем философские споры во время бурных алкогольных возлияний. Потому что начинаются они всегда с Гегеля и Шлегеля, а заканчивается крепкими мужскими объятиями под истошные крики: «Ты меня уважаешь?!»
В последнюю нашу встречу все так и было. Впрочем, до печальной развязки, когда все упились и потеряли человеческий облик, нам удалось обсудить довольно интересный вопрос.
Дело происходило в гостях у нашей общей знакомой. Праздновать свой день рождения она по старинке решила у себя в квартире, было довольно-таки скучно. Поэтому когда гости стали расходиться, мы с Федором (тем самым выпускником религиоведения) пошли на кухню, открыли там бутылочку испанского вина и по традиции стали болтать о высоком. Пока хозяйка где-то в коридоре провожала гостей, Федор объяснял мне, чем современный человек отличается от людей прошлого.
Оказалось, что у него на этот счет есть довольно занятная теория. Вроде как в далеком прошлом люди были религиознее, чем сейчас и верили, что все в мире происходит неслучайно, все предопределено свыше. Соответственно, все поступки каждого человека (как хорошие, так и плохие) тоже считались предопределенными. А если кто-нибудь совершал ошибку, за которую потом приходилось расплачиваться, то этот человек не считал, что сам во всем виноват, потому что облажался, а лишь горестно констатировал: «На всё воля Божия».
Ближе к современности мировоззрение широких народных масс изменилось. Появилась идея, что каждый является кузнецом своего счастья. Дескать, на Бога надейся, а сам не плошай. И именно с этого времени огромное значение стало придаваться человеческим ошибкам. Потому что если ты сам выбираешь дорогу, по которой пойдешь, то и ответственность за неправильный выбор тоже лежит на тебе.
Федор настаивал, что именно на этой патологической боязни совершить ошибку строится современная американская культура. Если ты целеустремлен и не совершаешь ошибок, то обязательно сделаешь карьеру, найдешь девушку своей мечты, а потом будешь жить долго и счастливо. А если ты совершаешь ошибки, то скоро станешь лузером, которого все будут презирать. Собственно, половина голливудских фильмов строится на том, что герой сперва совершает ошибки и страдает, а потом исправляется и на всех парах приходит к хэппи-энду.
Тут я вступился за американский кинематограф. Мы с Федором стали спорить о том, каков морально-нравственный посыл фильма «Тупой и еще тупее», а после очередного бокала беседа как-то стала окончательно неконструктивной.
Наутро у меня болела голова, но в голове вертелись обрывки вчерашних мыслей про жизненные ошибки. Я понял, что Федор во многом прав. Мы действительно очень боимся допустить ошибку, за которую потом придется расплачиваться всю жизнь. Особенно это касается вопросов личной жизни.
Я уже много раз говорил, что у меня после университета осталась куча знакомых девушек, которые считают своим долгом регулярно обсуждать со мной свою личную жизнь. Как правило, я выступаю в роли знатока мужской психологии, который должен объяснить, почему тот или иной бойфренд «так ужасно себя ведет». Увы, очень часто меня не просто спрашивают «Кто виноват?», но и требуют ответа на другой проклятый вопрос русской интеллигенции – «Что делать?».
Каждый раз в такой ситуации я чувствую себя очень неловко. Какого черта я должен давать совет, нужно ли бросать этого конкретного мужика или следует дать ему «второй шанс»?! Это не моя личная жизнь, не мои отношения, да и мужик этот вряд ли меня поблагодарит за советы. Но беда в том, что девушки страшно боятся ошибиться. Вот бросят они этого Васю, а потом окажется, что все остальные – еще хуже. Или наоборот: они останутся с Васей, а потом вдруг приедет принц на белом коне, а будет уже поздно.
На самом деле еще древние римляне говорили, что «Errare humanum est». В том смысле, что ошибаться – это нормально, во всяком случае, естественно для человека. Я думаю, что иногда лучше совершить ошибку, чем потеть и бледнеть, опасаясь ее сделать.
Может быть, люди прошлого все же были правы, когда считали, что всё предопределено, включая ошибки?
А сейчас я расскажу короткую, но довольно душераздирающую историю об одной жизненной ошибке, которая была совершена полвека назад. И про которую я не берусь сказать, добро она или зло. Может быть, так было предначертано?
Пять лет назад мне пришлось побывать на похоронах. Умер мой очень дальний родственник, двоюродный брат моей бабушки. Последний раз я был у него в гостях в глубоком детстве, поэтому плохо его помнил, но деревенские родственники попросили, чтобы кто-то приехал помочь. Отправили меня. В довольно глухую деревню Архангельской области.
Я ехал туда ночь на поезде, потом трясся по каким-то ужасным дорогам в пыльных автобусах, напоминающих гроб на колесах из детских страшилок. В итоге на похороны я опоздал, моего двоюродного дедушку похоронили утром, а я приехал уже на поминки, но все же помог родственникам рассчитаться с долгами перед конторой ритуальных услуг. Вдова покойного бабушка Клава плакала и благодарила меня, а потом уговорила задержаться на пару дней, ведь все равно впереди были выходные.
У меня не было желания ловить рыбу и ходить за грибами, как предлагала старушка, поэтому я все больше сидел на крыльце и читал книги. Двоюродная бабушка каждый день пекла в печи пироги и кормила меня на убой: все родные разъехались, ей было очень тяжело после смерти мужа.
Вечером накануне моего отъезда мы сидели в избе за столом и ужинали. Когда я наелся до отвала, бабушка Клава налила себе и мне чаю и неожиданно завела разговор про покойного супруга.
Оказалось, что она вышла за него не по любви. Она любила другого парня, дело шло к свадьбе, но вмешались ее родители. Их не устраивало хозяйство жениха, и они вынудили Клаву выйти замуж за другого, за моего двоюродного деда. Она не посмела перечить, хотя и считала, что совершает ошибку. Новый жених ей совсем не нравился: ни внешностью, ни характером.
Бабушка Клава рассказывала, как пришла к любимому, как рассказала ему, что выходит за другого, как он умолял ее отменить свадьбу, как стоял на дороге, когда она шла прочь, боясь оглянуться... Свадьба с нелюбимым все же состоялась. Покинутый любимый тоже женился назло ей, но был несчастлив в браке, с горя пил, много лет пытался объясниться с Клавдией, но она была непреклонна. В 1968 году он сильно напился и повесился в колхозном сарае. А Клава продолжала жить в той же деревне со своим мужем, за которого вышла без любви.
От этой страшной истории мне стало не по себе. Двоюродная бабушка замолчала, словно стыдясь своей откровенности перед посторонним. На стене мерно тикали часы, в комнате сгущались сумерки. Вдруг она взяла с комода портрет умершего мужа, положила его перед собой на стол и заплакала: «Пятьдесят лет вместе прожили. Один был всю жизнь, дак не забуду никогда. И ждет он меня там, встретит там... рядом налажено местечко. Столько прожили уж».
И в этот момент я вдруг понял, как она любит своего мужа, того самого, за которого вышла поневоле. «Сколько прожили уж». Кто знает, что было бы, если бы она полвека назад не послушала родителей? Быть может, именно благодаря той «ошибке», она прожила столько лет в семейном счастье…
Наутро я уехал в Москву, и странная история любви моих дальних родственников затерялась в столичной суете. Два года назад пришла телеграмма, что бабушка Клава умерла. Говорят, что ее похоронили рядом с мужем.