Из века в век человеческое воображение будоражат экзотические страсти. Великие поэты грезили о сералях, под завязку набитых томными гуриями. Великие султаны наполняли свои гаремы светловолосыми северными красавицами. И каждому казалось, что чуждая экзотическая любовь куда слаще привычной любви Вани к Мане.
Да и сейчас мало что изменилось – каждый из нас хоть раз в жизни мечтал об экзотическом любовном приключении. Женскому воображению рисуется романтический вечер на необитаемом острове вдвоем с красавцем-аборигеном, мужскому – страстный секс со знойной мулаткой.
Один мой друг в 18 лет всерьез мечтал жениться на негритянке. Нет, не на конкретной девушке, а просто на представительнице этой расы. Почему? Да потому же, почему подавляющее большинство домохозяек пенсионного возраста упивается сериалами о латиноамериканских страстях. Чтобы хоть как-то воплотить в жизнь извечную тоску человека по экзотической любви.
Что может дать человеку «экзотический» роман, и чем он отличается от романа обыкновенного? Зачем мы приписываем необычным обстоятельствам знакомства или экзотической личности объекта нашей страсти какие-то невероятные качества, которые непременно должны украсить историю любви? Кстати, о любви. При чем тут, собственно говоря, любовь?
Если вдуматься, за нашей жаждой экзотики стоит всего лишь набор нехитрых стереотипов (они же не такие, как мы!) плюс банальное любопытство. Ведь всем известно, что испанцы страстные, французы утонченные, немцы основательные. Вот бы самой проверить! А когда оказывается, что испанцы вполне могут быть обычными занудами, французы – банальными грубиянами, а немцы – просто разгильдяями, мы ужасно расстраиваемся: где же она, обещанная нашим воображением экзотика? И не лишь бы какая экзотика, а точно такая, как в кино, книжках и глянцевых журналах.
Вдобавок чуть позже вылезает еще один нехороший вопрос: почему все эти французы и испанцы считают русских девушек просто красивыми куклами? Не потому ли, что тоже хотели не любви, а экзотики?
***
Самый верный способ завести экзотический роман – поехать в экзотическую страну. В середине 1990-х для наших сограждан такой страной был Египет – уже весьма доступный, но еще вполне экзотический. Туда-то мы с мамой и отправились отдыхать.
Три часа чартером, и серый февраль превратился в солнечную пустыню. За время полета я успела нафантазировать безумный экзотический роман, пусть не со сказочным шейхом из «1001 ночи», но хотя бы с таинственным инструктором по дайвингу…
Не успели мы выйти из самолета, как появился ОН! Красавец-араб, высокий, мускулистый, с ослепительной улыбкой, загадочно поблескивающий черными глазами из-за стекол очков в тонкой позолоченной оправе… Остатки воспоминаний о бледных московских юношах тут же вылетели из моей головы.
Взрослый, остроумный и такой маняще-восточный – Ахмед оказался местным представителем турфирмы и должен был обеспечивать наш комфорт во время отдыха. Не трудно догадаться, что мои длинные светлые волосы и еще более длинные ноги тоже не оставили его равнодушным. Вечером он пригласил меня на самую крутую в Хургаде дискотеку – «Аладдин».
Каждый день мы проводили вместе. По ходу Ахмед объяснил, что он – не араб, а египтянин, что «чистых» египтян осталось совсем мало. Мне это ужасно понравилось – арабов в мире пруд пруди, а у меня настоящий египтянин! Еще экзотичнее, чем я мечтала, предвкушая завистливые охи московских подружек…
Потомок фараонов водил меня по местным барам, базарам и пляжам, кормил креветками, поил потрясающе вкусным местным пивом и учил курить кальян. Мы разговаривали обо всем на свете и постоянно целовались. Ахмед казался безумно влюбленным и совершенно не стеснялся пылко восхищаться моей красотой – каждые пять минут. А еще зачем-то «окучивал» мою маму, таинственно намекая на египетский обычай отдавать родителям невесты в качестве выкупа стадо верблюдов.
Как-то раз он пригласил меня к себе в гости. Представьте, маленький белый домик с огромными окнами, из которых виден сиреневый закат в пустыне… Эта красота окончательно покорила мое жаждущее экзотики сердце – после пятого «Мохито», затягиваясь «Benson&Hedges», я перестала уклоняться от разговора на тему семьи и брака.
Я рассказывала о российских традициях верности и расспрашивала о мусульманском многоженстве. Честно признаться, многоженство как идея меня не привлекает, но если быть младшей и любимой женой, то почему нет? Готовить я не умею, посуду мыть маникюр не позволяет – наличие других жен могло бы избавить меня от бытовых проблем. Но Ахмед прервал полет моей фантазии, сказав, что сейчас в Египте модно иметь одну жену.
Казалось, мы пришли к полному согласию, и стадо верблюдов в скором времени должно было занять место папиной машины в «ракушке» возле дома... В нашей романтической беседе меня насторожило только одно. Когда я спросила, а что, если его родители будут настаивать на браке с местной девушкой, он ответил, что это не имеет значения. Мол, он всегда будет любить свою русскую Наташу. И мне вдруг показалось, что словосочетание «русская Наташа» не имеет ко мне никакого отношения, а является неким подобием термина, обозначающего что-то противоположное абстрактной местной девушке.
Уж больно это напоминало некую условную формулу типа «длинноногая блондинка» или «мальчик из хорошей семьи». Под такое описание может подойти кто угодно. Например, когда я училась в школе, у нас в классе было аж три Наташи, и все три русские…
За четыре дня до моего отъезда выяснилось, что насторожилась я не зря.
В наш отель заехала новая группа туристов из России, в которой… тоже была Наташа. Выглядела она, прямо скажем, многообещающе: вульгарное мини, бюст четвертого размера, гидроперитовые локоны… Не девушка – «мечта»! Добавьте сюда кислотного цвета шмотки, полный макияж с утра на пляже и абсолютное незнание английского языка. В последний раз я такую «красоту» видела году в 1992 году на школьной дискотеке. Но Ахмеду она понравилась. Очень. Видимо, весь вышеперечисленный «боекомплект» делал девицу в два раза более русской и в десять раз более Наташей по сравнению со мной. Тем же вечером мой возлюбленный повел в «Аладдин» свою «новую русскую Наташу».
Я была в шоке. Мне – красавице, умнице и натуральной блондинке, он предпочел какую-то крашеную лахудру! Ближе к ночи, допивая очередной коктейль, я порывалась пойти к изменнику и устроить ему райскую жизнь. Впрочем, коктейль оказался лишним, ноги заплетались, и никуда я не пошла. Зато злость сделала свое дело – еще полчаса я мстительно вспоминала, что целоваться с ним было не так уж и приятно из-за моментально отраставшей щетины, что он ужасно навязчиво настаивал на сексе, начиная с первого вечера. И вообще, замуж за него я не пошла бы ни за какие коврижки. Далась мне вся эта египетская экзотика!
Наутро в голове была блаженная пустота, а при мысли о восточных мужчинах почему-то начинало слегка мутить.
Последние дни у нас с мамой были под завязку забиты экскурсиями и беготней по местным сувенирным лавочкам, поэтому о неверном Ахмеде я почти не вспоминала, а по приезду в Москву и вовсе забыла.
***
В конечном итоге мой экзотический роман обернулся своим зеркальным отражением. Для своего необычного возлюбленного я оказалась тоже не более чем экзотикой – такой, какой он ее себе представлял. Неудивительно, что более яркая представительница экзотического племени «русских Наташ» одержала победу в этой борьбе.
В общем, в следующий раз, припомнив этот опыт, я поехала в отпуск со своим русским бойфрендом, рассудив, что экзотики мне хватит в виде местной кухни.